Ассоциация выпускников МГИМО

Сегодня в Варшаве открывается двухдневная международная конференция по Ближнему Востоку, созванная по инициативе США. Россия так же, как Палестина и Ливан, от участия в работе конференции отказалась. Турция представлена на ней послом в Варшаве. Иран в Польшу никто не позвал. Москва считает, что конференция носит явный антииранский характер. Какие могут быть результаты конференции, рассказал в интервью корреспонденту “Ъ” Марианне Беленькой польский эксперт по Ближнему Востоку, бывший посол в Ираке и Саудовской Аравии Кшиштоф Пломиньский.

— Почему именно Польша выбрана местом конференции по Ближнему Востоку?

— Варшаву как место проведение конференции одобрили все заинтересованные стороны. Во-первых, у Польши союзнические отношения с США, которые имеют ключевое значение для польской безопасности. Во-вторых, у нас очень хорошие отношения со странами региона Ближнего Востока и Северной Африки, в том числе с Израилем и арабскими странами, а также со всеми арабскими государствами Персидского залива. Можно сказать, что мы нейтральная сторона. Важно также отметить, что у Польши были до сих пор великолепные отношения с Ираном. Дипломатические контакты насчитывают свыше 500 лет. И лично я надеюсь, что конференция не слишком повредит этим отношениям. Тем более что польские власти много сделали для того, чтобы первоначальный яркий антииранский окрас конференции превратить в обсуждение коренных проблем Ближнего Востока. И об этом говорил наш министр иностранных дел.

— Вы упомянули хорошие отношения с Ираном. В преддверии конференции польская газета «Речь Посполита» со ссылкой на дипломатический источник сообщила, что США готовы предложить Польше разместить на ее территории военные базы в качестве награды за отказ от тесного сотрудничества с Китаем и Ираном. Может ли быть принято такое предложение?

— Проведение таких мероприятий, как Варшавская конференция, всегда возбуждает всякого рода спекуляции. Есть они и в Польше. Но еще раз обращаю внимание на повестку конференции, которая была в итоге сформирована под влиянием общественного мнения в Польше, Европе и во всем мире и теперь направлена именно на решение основных конфликтов Ближнего Востока, в том числе проблем Палестины, Сирии, Йемена. Я думаю, если намеченный Польшей характер конференции сохранится и не будет иметь результатов, непосредственно касающихся Тегерана, если на конференции удастся выработать механизм для будущих дискуссий о проблемах Ближнего Востока и будет достигнуто понимание, что в них должны участвовать все региональные игроки, в том числе те, кто не будет представлен в Варшаве, а также Россия, то мы сможем сказать о начале нового этапа в решении ближневосточных проблем. Этапа, который придет на смену борьбе с терроризмом в лице группировки «Исламское государство» (ИГ, запрещена в РФ.— “Ъ”). Хочу напомнить, что Польша была участником глобальной антитеррористической коалиции по борьбе с ИГ. И состав этой коалиции очень похож на состав участников Варшавской конференции.

— То, что Россия отказалась от участия в конференции,— это ошибка со стороны Москвы?

— Россия существенный игрок на Ближнем Востоке, не только в Сирии. Она должна участвовать в подобных форматах, и я надеюсь, если у конференции будет продолжение, Россия присоединится так же, как Палестина и Иран.

— Вы упомянули, что благодаря Польше в повестку дня конференции была включена палестинская тематика. Но как можно обсуждать конфликт без одной из его сторон?

— Да, действительно трудно обсуждать этот вопрос без участия палестинцев. И я думаю, что конференция разработает в итоге механизм, который позволит расширить число участников будущих аналогичных дискуссий.

— О каких механизмах вы говорите? Казалось бы, за годы палестино-израильского конфликта, а также других региональных конфликтов уже было выработано немало механизмов для их решения. Нужно ли изобретать что-то новое?

— Самый хороший механизм для решения конфликтов — это Организация Объединенных Наций, однако он практически не работает и не может играть существенную роль в решении региональных проблем. В Варшаве мы можем говорить о создании площадок для диалога, постоянно работающих комиссий, которые бы обсуждали отдельные острые вопросы региона и отчитывались бы перед всеми участниками формата.

— Это очень напоминает формат, разработанный на первой арабо-израильской мирной конференции в Мадриде в 1991 году.

— Да. И я посоветую также нашим политикам использовать конференцию в Варшаве, чтобы поделиться нашим европейским опытом, в том числе опытом Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 года), поскольку на Ближнем Востоке не существует аналогичных механизмов.

— Россия очень давно предлагает провести международную конференцию по безопасности в Персидском заливе. Однако никакого отклика нет. Нет ли опасений, что все заявления Варшавской конференции также останутся только красивыми словами?

— Надо признать, что сейчас не существует международного порядка, который бы содействовал достижению равновесия и безопасности в мире в целом и его отдельных районах. Как всем известно, происходит борьба за будущее между Соединенными Штатами и Россией, другими игроками на международной арене, в том числе Китаем. Ближний Восток — очень хороший плацдарм для реализации их интересов. Интересы разных стран не совсем совпадают. Поэтому сейчас очень трудно говорить о чем-то конкретном.

— А какие интересы у Польши на Ближнем Востоке?

— Это прежде всего исторические интересы. Во время Польской Народной Республики мы развивали очень хорошие отношения с рядом арабских стран, в том числе Ираком и Ливией, которые потом развалились. После трансформации Польши Варшава восстановила свои отношения с Израилем и построила заново отношения с арабскими странами Персидского залива. Сейчас, например, наш торговый оборот с арабскими странами составляет $7 млрд. Может быть, это не слишком много, но с отдельными странами у нас очень высокие показатели. Например, с Саудовской Аравией — $2 млрд. У нас есть инвестиции в страны Персидского залива. Объем сотрудничества мог бы быть намного больше, но наши бизнесмены прежде всего ориентированы внутрь Европейского союза. Надо упомянуть также товарооборот с Израилем — примерно $1 млрд. Иран по объему торговли значительно отстает — где-то порядка $280 млн.

Польша традиционно участвовала в миротворческих миссиях ООН в регионе — на Синайском полуострове, на Голанских высотах, в Ливане. Польша также входит в антитеррористическую коалицию, одновременно мы участвуем в гуманитарных программах, таких как помощь сирийским беженцам.

Еще один момент, который пока не до конца осознали в Варшаве,— это угроза нашей безопасности. Традиционно Польша считает, что угроза нашей безопасности исходит от наших восточных соседей (России.— “Ъ”). Но нужно иметь в виду и угрозу из других регионов.

— Вы особо упоминали Саудовскую Аравию, где были послом. Может ли измениться отношение к этой стране, в том числе объем сотрудничества между Варшавой и Эр-Риядом после убийства саудовского журналиста Джамаля Хашокджи, в причастности к которому подозревают наследного принца королевства Мухаммеда бен Сальмана? Если бы не позиция президента США Дональда Трампа, этот инцидент мог бы серьезно изменить отношение международного сообщества к королевству.

— После убийства Хашокджи наши отношения с Саудовской Аравией практически не изменились. У наследного принца до сих пор прочные позиции в стране, и ничто не угрожает его власти. На внешней арене кроме Дональда Трампа его поддерживают ОАЭ, Египет, у него есть союзники в Израиле. И я бы лично не был удивлен, если бы наследный принц внезапно прибыл на конференцию в Варшаву, где он мог бы встретиться с премьер-министром Израиля.

— А такое может быть?

— Я не знаю про такие планы, но я бы не удивился, если бы что-то такое произошло. Процесс нормализации отношений Саудовской Аравии и других стран арабских стран Персидского залива с Израилем — это вопрос времени. И для имиджа принца, возможно, такая встреча могла бы принести положительный результат.

— Если говорить об Израиле, Варшава не стала переносить свое посольство из Тель-Авива в Иерусалим, как это сделали США…

— Да, мы не перенесли, но посмотрите, сколько времени этот процесс занял у США от первых решений Конгресса до самого факта переноса. Этот вопрос обсуждается в Польше. Решения пока нет. Но я думаю, что ключевое слово здесь «пока».

— Вопрос не по теме конференции, но не можем не спросить. В прошлом году активно обсуждалось, что из МИД Польши увольняют выпускников МГИМО якобы из-за лояльности к Москве. Глава МИДа Яцек Чапутович в интервью “Ъ” говорил: «Наши выпускники МГИМО, которые окончили вузы в коммунистическое время, теперь не занимают высокие должности в МИДе, у нас теперь другие требования». Что вы, как выпускник МГИМО, думаете про это?

— Не все политики в Польше знают, например, мою биографию. Я выпускник МГИМО 1971 года, работал в МИДе более 40 лет, сейчас пенсионер. Как молодой дипломат работал в Ливии, потом в Иордании. С 1990 по 1996 год был послом в Багдаде, в 1999 году был назначен первым послом Польши в Саудовской Аравии и работал там до начала 2004 года. В Ирак я приехал после окончания войны в Персидском заливе, в первые недели моей миссии польская разведка провела операцию по выводу офицеров ЦРУ США, несколько месяцев спустя мы договорились с американцами и иракцами, что Польша будет представлять интересы США в Ираке.

И я, и многие другие польские выпускники МГИМО сыграли и продолжают играть огромную роль в работе нашего МИДа. Все мы доказали свой патриотизм и приверженность национальным интересам. Так, в 1991 году президент США заявил, что помощь, которую оказала Варшава американцам в Ираке, стала аргументом для списания Вашингтоном 50% задолженности Польской Народной Республики США.

Уже во время новой Польши несколько польских дипломатов, выпускников МГИМО погибли на службе, защищая польские интересы. Все разговоры о нашей двойной или тройной лояльности — это неправда. Этому нет ни одного примера. Тогда как есть множество примеров нашей верности польским интересам. Сейчас в польском МИДе, в центральном аппарате и миссиях по-прежнему работают около 50 выпускников МГИМО. Правда, никто из них не занимает высокие должности, многие ушли на пенсию по возрасту. В том, что случилось, есть, возможно, и вина выпускников МГИМО. Мы не довели до сведения польской общественности, что представлял и представляет собой МГИМО. Поэтому в своей книге воспоминаний «Arabia Incognita. Раппорт польского посла», которая выходит в Польше во время ближневосточной конференции, я решил посвятить МГИМО два раздела. Первый — о том, что представляет из себя этот университет, второй — о нашей учебе и жизни в Москве, что стало результатом этой учебы. Кстати, сейчас в МГИМО поляков нет, зато учится значительная группа американцев.