Ассоциация выпускников МГИМО

Начало пути

 Старый дом у Москвы реки

Как и многие мгимошники, я - мгимошница потомственная. Мои родители тоже в свое время окончили наш вуз, а папа в одной из своих книг мемуаров посвятил родному институту целую большую главу, которая так и называется «Старый дом у Москвы-реки».

Я не смогу привести ее тут полностью – она слишком объемная, но приведу небольшой кусочек, в котором отец рассказывает о преподавательском составе, который работал в МГИМО как раз в годы его учебы – с 1950 по 1956 год. 

«Должен сказать, с преподавателями нам в Институте повезло. Нам читали лекции некоторые киты международного права вроде Сергея Борисовича Крылова, Всеволода Николаевича Дурденевского и молодой тогда, но уже очень авторитетной Лидии Артемьевны Моджорян.

С нами занимались уголовным, гражданским, государственным (конституционным), процессуальным правом полковник юстиции Меньшагин, профессор Константин Константинович Яичков, а Вонифатий Прокофьевич Радьков был еще и деканом и завкафедрой уголовного и гражданского процесса. С французским (ну а у кого-то это было американское, британское или германское) государственным правом нас познакомили тогда еще кандидаты юридических наук Николай Семенович Мерзляков (впоследствии именно он подобьет меня на защиту кандидатской по государственному праву) и Михаил Анатольевич Крутоголов. У нас были интересные лекторы по русской и зарубежной литературе Белкин, Сидорин и Дюшен, правда, их мы, как и римское право старика Краснокутского или логику Войшвилло слушали в пол-уха, по глупости предпочитая играть в балду.

А вот, как это ни покажется странным, лекции профессора Яковлева по «Капиталу» Маркса почти все поголовно записывали, как несколько позже – не менее толковые лекции по истории философии молодого кандидата наук Юрия Александровича Замошкина, в будущем – одного из зачинателей социологических исследований в СССР. Потом в библиотеке я дополнял их выписками из процитированных лектором работ классиков марксизма-ленинизма. И в результате по моим записям после меня сдавали экзамены Замошкину братья-китайцы с курса моей будущей жены, она сама и ее товарищи по группе. Замошкин вел у нас семинар по истмату, поддерживая наше стремление докопаться до истины, невзирая на марксистские догмы. Писать – не писали, но слушали с интересом, лекции А. Г. Бокщанина по истории древнего мира, Владимира Ивановича Лебедева и Льва Владимировича Черепнина по истории России, Веры Ивановны Антюхиной-Московченко по зарубежной истории и Франции в особенности, академика Льва Николаевича Иванова, профессора Ивана Алексеевича Кирилина и будущего профессора Фёдора Дмитриевича Волкова по истории международных отношений. А Вадим Загладин вел в нашей академической группе семинар по международным экономическим отношениям. Должен заметить, что, несмотря на сталинские порядки в стране, семинары наши по теории государства и права, по истории международных отношений и философии и даже по гражданскому праву проходили более, чем оживленно, в довольно острых порой дискуссиях, да с такими вопросами к преподавателям, что у них, наверно, нередко сердце в пятки уходило. Но не нашлось стукачей ни среди них, ни среди студентов. И наши вольности нам сходили с рук.

Особо надо сказать о французской кафедре. Благодаря ее сильному составу, те, кто хотел, получили такое знание французского языка, какое дает только хороший языковой вуз. То же самое можно с уверенностью сказать и обо всех других языковых кафедрах института.

Два года нас муштровала фонетичка мадам Капеллер, и настойчиво вкладывала в наши головы лексику Нина Александровна Денекина, еженедельно устраивая форменный экзамен по текстам французских классиков. Политический перевод нам преподавала Юлия Осиповна Львин, которая через несколько лет любезно согласится быть ответственным редактором опубликованного мной в издательстве «Искусство» альбома об архитектуре камбоджийских храмов Ангкора, продолжая в процессе этой работы воспитывать меня в духе серьезного отношения к французскому языку. Очень много дали занятия по военной лексике под руководством блестящего офицера-фронтовика Рюрика Константиновича Миньяр-Белоручева, автора одного из лучших учебников военного перевода. Ну и как не вспомнить нашу общую любимицу, француженку с берегов Женевского озера, как она сама себя называла, Жанну Константиновну Ишханову. На последнем курсе у нас была языковая группа из пяти человек, и наша Жанна могла уделить достаточно внимания каждому из нас. А главное, что мы от нее получили – это чистейший литературный французский, на котором сейчас говорят только в Швейцарии, причем даже не на Женевском озере, а севернее, у озера Невшательского, где с ХVI века поселились гугеноты, бежавшие из Франции от преследований католической реакции, основавшие здесь всемирно известное производство часов и сохранившие эталонный французский язык. Вот оттуда родом была наша Жанна Константиновна, которая ради сохранения своего французского после десятилетий жизни в Москве говорила на очень забавном, но вполне понятном русском языке, который кстати, был для нее и языком общения в семье, ибо ее муж-армянин не знал французского, а она никогда не учила армянского.

Жанна Константиновна была очень активным преподавателем, на ее уроки мы ходили с удовольствием и с не меньшим удовольствием участвовали во французских вечерах, которые она со своими коллегами по кафедре устраивала. Я так даже однажды пел со сцены что-то из репертуара Ива Монтана и Мориса Шевалье, с чьими песнями мы впервые знакомились по кинофильмам, которые нам начали к концу нашей учебы показывать в институте в оригинале. Пластинки из Франции были редкостью. Чтобы послушать Эдит Пиаф или Жаклин Франсуа мы специально собирались на квартире редких наших сотоварищей, имевших родителей, причастных к дипломатии и загранице.

Вспоминая эти посиделки много лет спустя – в моих служебных командировках в Камбожде, Марокко и Франции, я с особым удовольствием начал собирать (и собрал!) свою собственную очень неплохую коллекцию грампластинок с записями французских певцов и шансонье….»

Эту коллекцию теперь бережно храню я. Ведь каждая пластинка не столько напоминает мне о моей жизни в Париже, сколько о моих родителях, горячо полюбивших Францию и ее богатую культуру. Полюбивших ее именно в стенах нашей общей с ними, замечательной альма-матер – нашего родного МГИМО.

Лада Ступишина, МЭО 1990

Владимир Ступишин, МО 1956

Отрывок взят из книги: Владимир Ступишин: «Дорогомилово-Париж: Воспоминания дипломата», Москва, Academia 2000 г.