Молодая китаянка в традиционном костюме движется в магическом танце на фоне китайской каллиграфии и люминесцирующих небоскребов современного Шанхая под осыпающим ее бесшумным компьютеризированным снегом.
Это один из множества ярких, врезающихся в сознание визуальных образов нового спектакля "Голубой дракон", который только что показал в Лондоне известный канадский актер, режиссер и драматург Робер Лепаж.
"Голубой дракон" считается продолжением, или, как выражается сам режиссер, ответвлением поставленной им в 1985 году так называемой "Драконовской трилогии". Тогда главный герой – монреальский художник Пьер Ламонтен (альтер-эго Лепажа) - разочарованный жизнью на Западе, отправляется в только-только пробуждающийся от маоизма Китай.
Теперь, четверть века спустя, в бурно развивающемся Шанхае он пытается заниматься мелким арт-бизнесом, но агрессивная урбанистическая застройка вот-вот поглотит старый уютный богемный квартал вместе с его галереей. У него роман с молодой, отчаянно пытающейся пробиться художницей Сяо Линь (Тай Вэй Фу). Она еще не знает, что беременна, когда к Пьеру приезжает из Канады его бывшая жена Клэр (Мари Мишо, со-автор пьесы). У себя в Монреале она преуспевает, но в Китай ее – одинокую, бездетную, на пороге 50-летия женщину - привела последняя надежда усыновить ребенка.
Драматический треугольник
Развивающийся в результате драматический треугольник рождает мелодраматический, если не сказать "мыльно-оперный" сюжет. Характеры, пусть и не слишком оригинальные, но узнаваемые: разочаровавшийся и в этой жизни и потерявший практически всякую надежду Пьер, единственная радость которого – увлечение китайской каллиграфией; Клэр, пытающаяся алкоголем заглушить пустоту своей "успешной", положенной на алтарь карьеры жизни; и Сяо Линь, вынужденная оставить и любимую каллиграфию, и практически игнорировать плачущего в углу ребенка и, чтобы выжить, "гнать" одну за другой пользующиеся спросом на рынке копии Ван Гога.
Три языка – английский, на котором Клэр говорит с Сяо Линь, французский на котором Пьер говорит с бывшей женой, и китайский – язык общения Пьера и Сяо Линь – сливаются, как сливаются и отношения всех трех героев. Сложный треугольник мог получить только такую, как в спектакле, множественную тройственную развязку.
Интригующий социально-политический фон современного Китая едва прорисован, но идея выглядит вполне прозрачной: утративший свою плодовитость, как художественную, так и биологическую, Запад капитулирует перед наступающей мощью нового Китая.
Пугающая мощь
Мощь эта и прекрасна, и пугающа: тончайшее искусство каллиграфии, и показанная нам во весь экран телереклама, где древние воины монастыря Шаолинь заняты рекламой Kentucky Fried Chicken.
Но главное в спектакле все же не драма, и даже не геополитические рассуждения на модную нынче китайскую тему. Главное – преобладающее, но не подавляющее вплетение современных компьютерных, кино- и видео-технологий в ткань разворачивающегося на сцене действия.
Каллиграфия Пьера прямо из под его пера проецируется на огромный экран, вертикальная плоскость сценического пространства превращается в полиэкран, в каждом углу которого мы видим фрагмент сложной полифонической истории; постоянно меняющийся, переливающийся свет окрашивает происходящее то в холодно-синие, то в пугающе багровые тона.
Не случайно вместе с тремя актерами (они же авторы пьесы, режиссер-постановщик и хореограф) на сцену вышли еще полдюжины молодых людей, осуществлявших сложнейшее технологическое обеспечение этого захватывающего зрелища.
Яркий, современный, хоть и совершенно не авангардный театральный язык завораживает и заставляет забыть драматургические слабости пьесы.
Александр Кан
Наталья Наумова7 марта 2011
Комментарии
Показать все комментарии