Очередной раз осуществляя "ревизию" файлов на жестком диске, я наткнулась на статью-воспоминания своей мамы. Она готовила ее то ли для каого-то сборника воспоминаний, то ли еще для чего-то, но в,любом случае, материал опубликован не был. Через несколько лет маме исполняется 90 (!) лет (я очень поздний ребенок в семье). Мне захотелось, чтобы мои друзья прочитали слова одного из первых и старейших преподавателей МГИМО, человека, отдавшего Институту душу и сердце. И до сих пор, каждый день, когда я прихожу домой, моя старенькая и очень больная мама первым делом спрашивает "Что нового в Институте?"
Воспоминания
Судьба свела меня с Институтом международных отношений в 1953 году, когда по счастливой случайности меня пригласили на освободившееся место преподавателя чешского языка. Проходя мимо «дома у Москвы-реки», я всегда с трепетом смотрела на здание МГИМО и вот мечта стала реальностью. 1 сентября 1953 года я счастливая и полная надежд входила в задние возле Крымского моста. Должна признаться честно, что все последующие 50 лет, работая уже в новом здании, будучи на пенсии у меня сохранилось чувство трепетности и гордости при виде «нашего дома».
Итак, я преподаватель МГИМО. Я ходила по коридорам Института и восхищалась и гордилась всем, что окружало меня. Особенно мне нравилось большое зеркало в вестибюле при входе, да и многие другие молодые преподаватели и сотрудники задерживались возле него. Мне нравились столовая и буфет, из которого меня уже на второй день работы любезно попросили удалиться, сопроводив репликой: «Сколько раз нужно говорить, чтобы студенты в преподавательский буфет не ходили. У вас есть свой!» С одной стороны это было лестно, а с другой так хотелось чувствовать себя Преподавателем и быть солидной. В то же время существовало опасение, что и студенты будут воспринимать молодую преподавательницу как девчонку. (К сожалению, с годами основания для подобного опасения исчезают.)
Я начала свою работу на кафедре вторых языков, где вместе со мной работали великолепные специалисты своего дела. Заведовал кафедрой в то время прекрасный методист и замечательный человек Матвеев Николай Михайлович.
Мне сразу же дали две группы. Одна была группа 1 курса, а вторая – 3-его и трудность состояла в том, что их надо было подготовить за 2 года, так как МИДу срочно требовались специалисты, хорошо владеющие чешским зыком. Занятия проходили каждый день по 4 часа. Учебников не было (первый учебник появился лишь спустя год). Трудно было всем: и мне, и ребятам. Они трудились из всех сил, чтобы оправдать возложенное на них доверие и надежды. И мы победили: на государственных экзаменах все студенты получили «отлично» и были приняты на работу в Министерство иностранных дел.
Вторая группа была полностью «моя». Это были замечательные ребята, которые с годами достигли высоких дипломатических постов, успехов в академической науке. Алексеева, Плечко, Орел, Лобанов, Волкова – вот мои «первые ученики» и они же - «мои учителя». Жизнь берет свое, но и с годами мы не потеряли чувство взаимного уважения и при к сожалению, редких встречах, с радостью вспоминаем те годы.
Через несколько лет наша кафедра приобрела самостоятельный статус и стала называться кафедрой славянских языков. С первых дней ее образования заведующим кафедрой стал Андрей Иванович Эмильев, который много сделал для ее становления. В этот период а кафедре работали преподаватели, которые фактически стояли у истоков преподавания славянских языков и языков социалистических стран и создавали «школу МГИМО». Болгарский язык преподавал сам А.И. Эмильев, сербохорватский – Н.Толстой и Р.Школьникова, польский – Е.Бессонова и Т.Бжевская, чешский – З.Зорина и Е.Роговская, румынский – А.Садетская и Т.Свешникова. Однако, вскоре нас постигла беда: Андрей Иванович умер.
И снова стали происходить изменения: ректор Рыженко принял решения разбросать наши языки по разным кафедрам: «румын» - к «французам», «венгров» - к «скандинавам». «Славяне» были прикреплены к кафедре русского языка. Встретили нас недружелюбно. Не складывалось и эффективное сотрудничество в рамках кафедры из-за больших разногласий по вопросам методики преподавания языков. Мы долго искали выход из сложившегося положения , но основной проблемой в решении проблемы оказалось отсутствие кандидатуры квалифицированного специалиста на должность заведующего нашей самостоятельной кафедрой. Все, кто работал не имели ученой степени.
На наше счастье в Институте военных переводчиков произошли существенные перемены и моя коллега, Римма Сергеевна Школьникова, и я вспомнили о преподавателе венгерского языка в этом Институте Владимире Сергеевиче Иванове. По нашей просьбе Ректор пригласил его на работу и, приступив к работе в качестве заведующего, Владимир Сергеевич тут же собрал разъединенную кафедру и ее преподавателей в единый работоспособный коллектив. Прибавилось и число изучаемых языков, появились группы венгерского и албанского языков. Наряду с этим увеличилось количество групп по всем изучаемым по кафедре языкам. После долгого переыва МИД снова стал испытвать потребность в специалистах по Чехословакии, Польше, Венгрии, Румынии и других странах Центральной и Восточной Европы.
Мы с новой силой и энтузиазмом взялись за работу. Бессонова, Бржевская, Зорина, Школьникова, Шигина, Иванов – вот те люди, которые сделали все для того, чтобы в течение последующих долгих лет кафедра удерживала статус одной из ведущих в области подготовки специалистов с редкими языками социалистических стран. Преподаватели кафедры стали активно заниматься методической и научной работой, некоторые подготовили и защитили диссертации. На заседании кафедры обсуждались все новые и новые учебные пособия, авторами которых были наши преподаватели. Кафедра зажила нормальной трудовой жизнью и стала называться кафедрой языков социалистических стран Европы, сохраняя это название вплоть до периода политических преобразований в Центральной и Восточной Европе.
Начиная с 60-х годов у студентов и преподавателей появилась возможность выезжать на стажировки в страну изучаемого языка, что имело важное значение с точки зрения преодоления языкового барьера и понимания страновых реалий. В самом МГИМО появились студенты из социалистических стран – носители языков и студенческая жизнь обогатилась интернациональными мероприятиями. Впоследствии общение со студентами из стран Восточной Европы переросла в крепкую дружбу и, в некоторых случаях, сохраняется и по сей день. Кроме того, студенты-иностранцы стали изучать языки и по нашей кафедре. Это создавало для преподавателей некоторые трудности, так как к занятиям и изложению материала следовало готовиться так, чтобы материал был понятен всем студентам. Иногда, складывались и комические ситуации. Так, взяв однажды тетрадку одного монгольского студента для проверки диктанта, я пришла в ужас, так как весь текст был написан в одно предложение и в одну строчку! А, уехав на стажировку в Чехословакию, этот же студент звонил мне домой каждые два дня и сообщал на чешском языке: «Привет, это Джамбал! Я учусь в Праге. Здесь очень хороший пиво!»
Следует подчеркнуть, что методика преподавания на кафедре принципиально отличалась от методики таких кафедр, как английская, французская, немецкая. Если на этих кафедрах каждый преподаватель вел свой аспект, то на нашей кафедре, благодаря высокой квалификации всех преподавателей с университетским филологическим образованием, мы вели все аспекты, начиная с фонетики и заканчивая спец- и синхронным переводом, аудио и видео курсами. Каждый преподаватель полностью отвечал за качество знаний своих студентов.
Эти знания, однако, давались нелегко. В течении длительного периода времени руководство Института и деканатов придерживалось той точки зрения, что по причине «легкости» и «близости» большинства из наших языков к русскому, группы следует формировать в основном из состава студентов, относящихся к категории «производственников». Производственниками в те годы называли студентов, прошедших службу в рядах Вооруженных Сил и имеющих стаж работы на производстве. Да, практически все студенты в итоге успешно справлялись с поставленными задачами, но не по причине обманчивой «легкости» этих языков, а потому, что опытные преподаватели вкладывали в них всю душу, все свои знания и навыки, а студенты в ответ прилагали максимальные усилия. Многие из студентов были уже не очень молоды (25-27 лет), некоторые из них имели за плечами жизненный опыт и семейные проблемы, а также слабую ( по сравнению со «школьниками») подготовку в том числе и по русскому языку. Какую методику можно было использовать в работе со студентом, утверждавшим, что «пруд» - имя существительное одушевленное. При этом в качестве своего основного аргумента этот студент использовал утверждение: «Так в ём-жешь рыбы!» Зачастую приходилось оставаться после занятий и заниматься с такими студентами русским языком.
Однажды в моей группе «производственников» оказался «школьник», все детство которого прошло в Америке, где его родители работали в советских загранучреждениях, и он хотел учить только английский язык. И с ним оказалось непросто: нужно было убедить его, что знание любого языка важно и необходимо и, что советская внешняя политика развивается по многим направлениям и важны все регионы. Но зато как радовалось сердце, когда уже через два года на встрече с первокурсниками выступал именно этот студент, и как приятно было слышать впоследствии хвалебные отзывы от посла в Чехословакии именно об этом сотруднике.
Я проработала в МГИМО, а точнее прожила в нем, 40 лет. Сейчас на склоне лет я могу с уверенностью сказать, что это были самые лучшие, самые счастливые годы моей жизни. Я учила студентов и сама училась у них. Преподавателем я была только в аудитории, а вне ее студенты были членами моей семьи, моими друзьями, а позже – моими коллегами. Я знала все об их жизни, семье, интересах, любила всех «своих ребят» и они отвечали мне взаимностью. Именно в этом и состоит «преподавательское счастье» и высокое звание преподавателя МГИМО.
Е.Р.Роговская
Доцент МГИМО
Москва, 16 апреля 2003 года
Татьяна Исаченко28 мая 2011
Комментарии
Показать все комментарии