КЛУБ ПРАКТИЧЕСКИЙ ИНТЕЛЛЕКТ

ВНЕШНИЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ АГРЕССИИ

Роберт Бэрон, Дебора Ричардсон

Билл и Диана в минувшем году приобрели старый дом и почти сразу же приступили к его перестройке. Хотя они слышали, что дело это трудное и хлопотное, им не терпелось как можно скорее воплотить в жизнь свою мечту. Вскоре они обнаружили, что ремонт — это ужасное занятие. Днем в доме было полно рабочих, и свободного пространства не было вообще — кругом мебель и инструменты. Поскольку новые окна и кондиционеры только устанавливались, а работы велись в разгар флоридского лета, супругам приходилось жить в невыносимой жаре. Вдобавок всюду была пыль, рабочие постоянно все передвигали, переделывали и сверлили новые дыры в стенах. В один особенно жаркий и душный день Диана, придя с работы, обреченно вздохнула, обнаружив, что кондиционер все еще не работает. Перед приготовлением ужина ей пришлось стирать пыль с буфета и кухонной утвари. Пока она хлопотала в непроветриваемой кухне, чувствуя, что близка к срыву, домой вернулся Билл. Он что-то крикнул из кабинета, но Диана не смогла разобрать, потому что рабочие включили дрель и электропилу как раз под окнами кухни. Диана пришла к Биллу в кабинет, где он осматривал свою коллекцию старинных пистолетов, желая убедиться, что поднятая рабочими пыль не повредила его сокровища. Радуясь скорому завершению эпопеи с ремонтом, Билл попросил Диану выбрать интерьер для ванной комнаты. Рассматривая большую стопку каталогов, врученную ей мужем, Диана вдруг почувствовала нарастающее раздражение: почему она должна, выполнять эту работу в дополнение к собственной? Не замечая ее состояния, Билл продолжал задавать один вопрос за другим. Наконец, не в силах больше сдерживаться, Диана, смахнув чертежи и каталоги на пол, закричала на мужа. Билл же, грубо заметив, что она не интересуется домашними заботами, избегал ее весь остаток вечера. На следующее утро, пробираясь через завалы мусора и щебня, Билл и Диана отправились на работу, не сказав друг другу ни единого слова. Добравшись до своего офиса, в котором, конечно же, был кондиционер, Диана почувствовала себя виноватой за то, что не сдержалась минувшим вечером. Билл, в конце концов, ничем не заслужил такого обращения, и она пожалела, что обидела его. Неужели это жара, шум и сутолока, задумалась она, заставили ее вести себя так несносно?

Агрессию не всегда порождают слова или поступки других людей. Во многих случаях ее вызывают или усиливают факторы, не связанные тесно с постоянно присутствующими процессами социального взаимодействия. Так, в приведенном выше примере агрессия была усилена факторами, внешними по отношению к индивидуумам и их взаимоотношениям. (Разумеется, в этом и других примерах агрессия остается формой социального поведения и направлена против других людей.) Из наиболее важных внешних детерминантов агрессии одни являются элементами естественного окружения, другие включают в себя ситуационную информацию, третьи влияют на самоосознание. Скоро вы увидите, что эти и родственные им характеристики нередко играют такую же ключевую роль в возникновении насилия, как и более тщательно изученные социальные факторы.

ЖАРА, ШУМ, ТЕСНОТА И ЗАГРЯЗНЕННЫЙ ВОЗДУХ

Тот, кто регулярно ездит в переполненном транспорте, работает недалеко от шумной стройки или помнит, что такое сидеть дома в жару без спасительной прохлады кондиционера, — знает из собственного опыта, что на поведение могут сильно влиять естественные факторы окружающей среды. Наше физиологическое состояние, эмоциональный настрой и даже способность справляться с различными задачами зависит от множества составляющих физического мира (Baron, 1987a). Мало того, факторы окружающей среды нередко опосредуют наши отношения с окружающими, трансформируя наши суждениях о них, нашу к ним симпатию и даже готовность прийти к ним на помощь (Altaian, 1975; Baron, 1987b; Glass & Singer, 1972; Freedman, 1975). Эмпирические данные дают нам возможность предполагать, что на агрессию также могут влиять физические параметры окружающей среды. Изучался целый ряд разнообразных факторов, включая темноту (Page & Moss, 1976), выпадение вулканического пепла (Adams, Adams, 1984) и фазы Луны (Lieber & Sherin, 1972). Факторы окружающей среды, которые мы рассмотрим в данной главе — жара, шум, теснота и загрязненный воздух, — привлекли наибольшее внимание исследователей.

АГРЕССИЯ И ЖАРА: «ДОЛГОЕ ЗНОЙНОЕ ЛЕТО» ВОЗВРАЩАЕТСЯ

«Он весь пылает гневом», «она это сказала сгоряча» — подобные бытовые фразы отражают расхожее мнение, что высокая температура ведет к агрессии. Интерес к связи агрессии с температурой возник, собственно, по нескольким причинам. Степень влияния погоды на противозаконное поведение интересовала криминалистов (Rotton, 1986). Например, сводки Федерального Бюро расследований свидетельствуют, что пик насильственных преступлений приходится на жаркие летние месяцы.

Интерес к зависимости «температура—агрессия» возрос при попытках объяснить причины беспорядков, прокатившихся по Соединенным Штатам где-то в конце 1960-х — начале 1970-х годов. Газеты, радио и телевидение, комментируя пугающие события, часто связывали их возникновение с невыносимой жарой, которая переполняет чашу человеческого терпения, повышает раздражительность и тем самым готовит почву для вспышки коллективного неистовства. Действительно, систематические наблюдения подтверждают, что значительная доля серьезных массовых беспорядков, имевших место в больших городах США в те годы, приходится на жаркие летние месяцы, в периоды почти непрерывного зноя (Carlsmith & Anderson, 1979; U. S. Riot Commission, 1968).

Концепция «парникового эффекта» предполагает вступление Земли в период постепенного повышения температур. Если это так, то для социальных наук, конечно же, важно определить эффект воздействия температуры воздуха на человеческое поведение, особенно агрессивное. Фактически специалистов по агрессии интересует больше зависимость агрессии от температуры, чем от любого другого параметра окружающей среды.

Ученые, интересующиеся эффектом воздействия температуры на поведение, использовали множество методов исследования. В то время как часть исследователей сосредоточилась на роли климата — «космических вариациях метеоусловий» (Rotton, 1986), — другая взяла на вооружение эффекты быстро изменяющихся погодных условий. В первой группе изучали различие в частоте правонарушений с применением насилия в «горячих» и «холодных» географических регионах (например, на Аляске и в Аризоне); во второй собирали данные о зависимости между ежедневными температурными показателями и актами насилия. Учитывая потенциальную ценность этих исследований для практики, многие ученые выявляли зависимость между температурой или климатом и преступлениями либо массовыми беспорядками. В этих исследованиях применялись в основном архивные методы (см. главу 2), а также изучались данные климатических или погодных наблюдений и статистика преступности. Других же исследователей беспокоило то, что чисто корреляционный характер архивных методов не предоставляет весомых аргументов по поводу причинно-следственных связей между высокой температурой и агрессией; они проводили лабораторные эксперименты для выявления эффекта воздействия температуры в контролируемых условиях, чтобы исключить факторы, которые могли бы повлиять на альтернативные объяснения зависимости агрессии от температуры (например, повышенное потребление алкоголя в жаркие дни; увеличившаяся возможность социального взаимодействия в связи с хорошей погодой).

Лабораторные эксперименты

В ранних лабораторных исследованиях содержатся косвенные указания на зависимость между агрессией и температурой. Так, результаты экспериментов Гриффитта и его коллег (Griffitt, 1970; Griffitt & Veitch, 1971) наталкивают на вывод, что многие люди, находясь в условиях изнурительной жары, действительно становятся более раздражительными, вспыльчивыми, и у них появляются негативные реакции на окружающих.

Первое лабораторное исследование, целиком посвященное влиянию высокой температуры окружающей среды на агрессию (Baron, 1972a), проводилось с целью проверки основанного на «здравом смысле» и предыдущих исследованиях (Griffit, 1970) предположения о том, что высокая температура воздуха усиливает агрессивность, особенно у раздражительных испытуемых. В этом опыте мужчинам-испытуемым представлялась возможность проявить агрессию по отношению к ассистенту экспериментатора, который предварительно либо рассердил, либо не рассердил их. Во время эксперимента половина испытуемых блаженствовала в приятной прохладе при 72 — 75° по Фаренгейту (22 — 24° по Цельсию), остальные же страдали от сильной жары 91 — 95° по Фаренгейту (33 — 35° по Цельсию). Влажность воздуха в этом и последующих процедурах поддерживалась постоянной. Но довольно прямолинейные предположения исследователя не подтвердились. Предварительно рассерженные испытуемые действительно демонстрировали большую агрессивность, но сама жара ожидаемого эффекта не вызвала. Фактически температура скорее ослабила, а не усилила агрессивность как раздраженных, так и не раздраженных испытуемых.

Хотя эти результаты были неожиданны и заставили задуматься, замечания, сделанные испытуемыми во время постэкспериментального опроса, дали возможность найти подходящее объяснение. Многие участники, находившиеся в помещении с высокой температурой воздуха, говорили, что условия в экспериментальной комнате оказались настолько неприятны, что они предпочитали наносить сравнительно слабые удары в течение короткого времени, чтобы избежать любой «конфронтации», которая могла бы затянуть сеанс и их страдания. Другими словами, поведение многих испытуемых в большей степени определялось стремлением избавиться от труднопереносимых лабораторных условий, чем агрессией по отношению к рассердившему их ассистенту, которая не была ни особенно сильной, ни доминирующей реакцией их поведенческого репертуара. Это предполагает возможную связь между озадачивающими результатами и теоретическими обоснованиями природы агрессии.

По мнению Бандуры (Bandura, 1973), почти любой вид нежелательных и неприятных условий или переживаний — от сильной фрустрации до реального физического дискомфорта — может в дальнейшем способствовать возникновению агрессии, если у потенциальных агрессоров эта модель поведения является устойчивой или доминирующей. Однако, если доминируют другие реакции -особенно не совместимые с агрессией, — неприятные переживания могут фактически подавлять, а не усиливать последующую агрессию. Учитывая то, что большинство людей считают высокую температуру воздуха крайне неприятной (Baron, 1972а; Griffitt, 1970), и то, что эти условия действительно вызывают повышенное раздражение, концепция Бандуры представляется вполне пригодной для объяснения воздействия высокой температуры воздуха на агрессию. В частности, она предполагает, что изнуряющая жара будет подстрекать к нападениям на окружающих, когда агрессия — доминирующая тенденция поведения, но подавит подобные действия, если агрессия является лишь слабой второстепенной реакцией.

Бэрон и его коллеги провели впоследствии серию исследований для проверки этих предположений (Baron & Bell, 1975; Baron & Lawton, 1972). Например, Бэрон и Белл (Baron & Bell, 1975) предположили, что агрессия должна стать доминирующей тенденцией в случае, если жертва откровенно провоцировала потенциального агрессора, а после он видел реальные агрессивные действия. В других условиях агрессия не будет превалировать над всеми остальным реакциями. В эксперименте Бандуры ассистент либо откровенно провоцировал мужчин-испытуемых (занижал их самооценку), либо обращался с ними так, что не проскальзывало и намека на провокацию (испытуемые слышали о себе лестные отзывы). Затем испытуемые получали возможность проявить по отношению к нему агрессию — нанести удар током. Половина испытуемых (которым демонстрировали возможную модель поведения) наблюдала крайне агрессивное поведение, прежде чем подвергнуть ассистента ударам электрического тока. Агрессивные действия демонстрировал еще один ассистент, якобы случайно выбранный экспериментатором из числа испытуемых, — он нажимал кнопки только 8, 9 и 10 уровней и устанавливал длительность удара от 2 до 3 секунд. Во втором варианте жертву подвергали ударам током испытуемые, не видевшие предварительно агрессивного поведения.

И наконец, в каждом из вариантов для половины испытуемых были созданы весьма приятные условия — они находились в помещении, где было сравнительно прохладно: 72—75°по Фаренгейту (22 — 24° по Цельсию), в то время как остальные страдали от жары — 92 — 95° по Фаренгейту (33 — 34° по Цельсию). И снова ожидания экспериментаторов не оправдались: оказалось, что высокая температура воздуха, независимо от того, наблюдали или нет испытуемые агрессивное поведение, усиливала у нераздраженных испытуемых дальнейшую агрессию и подавляла ее у тех, кто был предварительно спровоцирован! Эти результаты заставляют задуматься, насколько теория Бандуры (Bandura, 1973) годится для объяснения влияния жары на агрессию. Тем не менее ответы испытуемых на постэкспериментальный опросник и их комментарии во время продолжительного обсуждения свидетельствуют о том, что все без исключения участники, находившиеся в помещении с высокой температурой воздуха, в большей степени испытывали негативные чувства (дискомфорт, неудовольствие), чем те, кто находился в прохладном помещении. Более того, о самых негативных ощущениях сообщали те, кто подвергался и предварительной провокации, и воздействию жары (Baron & Bell, 1975, 1976; Baron & Lawton, 1972).

Эти данные об эмоциональном состоянии испытуемых и их желании вырваться из дискомфортной обстановки наводят на интересное предположение: может быть, ключевой психологический процесс, определяющий характер взаимосвязи — высокая температура воздуха—агрессия, — это вовсе не нарастающее возбуждение, являющееся реакцией на неприятную обстановку, а степень вызванного негативного аффекта, то есть уровень отрицательных эмоций, испытываемых индивидом? В частности, вполне вероятно, что при негативном отношении со стороны другого человека высокая температура воздуха, доводя ощущение дискомфорта до предела, становится для испытуемого «последней каплей», порождающей стремление свести неприятные чувства до минимума (то есть выйти из эксперимента), вместо того чтобы прибегнуть к агрессии. А вот при позитивном отношении со стороны ассистента вызванный жарой негативный аффект, возможно, лишь раздражает участников, и доминирующей реакцией становится агрессия.

Эти соображения приводят к предположению, что функциональная зависимость между уровнем негативного аффекта и доминированием агрессивных тенденций может быть нелинейной, то есть вероятность того, что агрессия окажется доминантной реакцией, увеличивается при возрастании негативного аффекта, обусловленного высокой температурой, неприятными запахами и любыми иными факторами, до некоторой точки, по достижении которой тенденция к данному типу поведения ослабевает, а другие, взаимоисключающие агрессию реакции (например, стремление выйти из крайне дискомфортной ситуации), становятся доминирующими.

В нескольких исследованиях (Baron & Bell, 1976; Bell & Baron, 1976) были получены результаты, подтверждающие эту гипотезу. Например, Бэрон и Белл (Baron & Bell, 1976), варьируя тремя независимыми переменными, создавали в восьми экспериментальных группах условия, при которых мужчины-испытуемые начинали испытывать негативный аффект различной степени — от очень низкой до очень высокой. По данным предыдущих исследований, эти независимые переменные — тип оценки испытуемого другим человеком (позитивная или негативная), степень сходства установок испытуемого и этого же человека (высокая или низкая), а также температура воздуха (жара или прохлада) — оказывали сильное влияние на эмоциональное состояние испытуемых.

В согласии с вышеупомянутой гипотезой нелинейной зависимости агрессии от негативного аффекта, Бэрон и Белл (Baron & Bell, 1976) обнаружили, что сначала, с ростом негативного аффекта, уровень агрессии испытуемых возрастал, но позднее, когда условия стали более дискомфортными, фактически снизился. Эти данные, приведенные на рис. 5. 1, позволяют предположить, что промежуточным фактором при влиянии температуры воздуха на агрессию вполне может оказаться негативный аффект, а не общее возбуждение: подтолкнет ли высокая температура к агрессивным действиям или подавит их, зависит от уровня дискомфорта, который испытывает человек. Если этот уровень низок, высокая температура воздуха может способствовать прямой агрессии; если же уровень негативного аффекта уже довольно высок, действие высокой температуры может быть сведено к парадоксальному эффекту подавления последующей агрессии. В последнем случае люди могут чувствовать себя так скверно, что им просто не придет в голову нападать на других! (Всякий, кто испытывал полный упадок сил во время длительной жары, знаком с подобным эффектом не понаслышке.) В других экспериментах получены дополнительные подтверждения данной концепции. Во-первых, как и прогнозирует модель негативного аффекта, холод, вызывающий неприятные ощущения, приводит, видимо, к тем же самым эффектам, что и жара (Bell & Baron, 1977). Во-вторых, результаты, не противоречащие этой модели, были получены и из экспериментов, где в качестве источников негативного аффекта использовались теснота (Matthews, Paulus & Baron, 1979) и неприятные запахи (Rotton, Frey, Barry, Milligan & Fitzpatrick, 1979).

Паламарек и Руле (Palamarek & Rule, 1979) разработали процедуру тестирования, где один из аспектов модели негативного аффекта — избегание — проявлялся с большей очевидностью. После того как испытуемые вынесли и жару и оскорбление, им предоставили возможность выбрать, в каком задании — предполагающем агрессию или в более коротком, не требующем агрессивных действий (избегание) — они будут участвовать.

Как и ожидалось, те, у кого негативный аффект был умеренным (столкнулись либо с оскорблением, либо с жарой), оказались более склонны выбрать задание, где требовались агрессивные действия, чем те, у кого негативный аффект был низким (ни жары, ни оскорбления) или высоким (и жара, и оскорбление).

Если проанализировать результаты описанных выше исследований, становится ясно, что зависимость агрессии от температуры воздуха имеет нелинейный характер. Этот вывод согласуется как с теоретической концепцией, разработанной Бэроном и Беллом, так и с экспериментальными данными. Тем не менее, как это часто бывает в науке, до сих пор нельзя говорить о полной ясности в данном вопросе — исследования с применением других методов не подтвердили гипотезу нелинейной зависимости.

Архивные исследования

В результатах архивных исследований связи агрессии с температурой проявился последовательный линейный характер зависимости между этими двумя переменными (Anderson, 1989; Anderson & Anderson, 1984; Carlsmith & Anderson, 1979; Cotton, 1986; Harries & Stadler, 1983, 1988; Michael & Zumpe, 1983; Reifman, Lar-rick & Fein, 1991; Rotton, 1986). Этот эффект прослеживался на данных из многих городов (например, Де-Мойн, Даллас, Индианаполис), используя в качестве меры агрессии насильственные преступления (Harries & Stadler, 1983), массовые беспорядки (Carlsmith & Anderson, 1979) и количество вызовов полиции из-за семейных скандалов (Rotton & Frey, 1985). Независимо от того, изучалось ли влияние погоды (Cotton, 1986; Michael & Zumpe, 1983) или климата (Lewis & Alford, 1975; Rotton, 1986), вывод был один — с ростом температуры растет и агрессия.

Одно из первых архивных исследований связи агрессии с температурой воздуха было проведено Бэроном и Рансбергером (Baron & Ransberger, 1978). Хотя они сообщили о наблюдавшемся и ранее нелинейном характере зависимости между числом массовых беспорядков и ежедневными температурами, Карлсмит и Андерсон (Carlsmith & Anderson, 1979) заявили, что данные Бэрона и Рансбергера могут оказаться артефактом из-за особых мер, которые при этом использовались, а именно: не учитывалось количество дней с температурой, попадающей в диапазоны умеренной и очень высокой. Карлсмит и Андерсон повторно обработали данные, вычисляя условные вероятности массовых беспорядков при температуре в заданном диапазоне. Такой анализ выявил линейную зависимость между температурой и беспорядками.

Андерсон (Anderson, 1987) провел два архивных исследования зависимости насильственных и ненасильственных преступлений от температуры. Он рассчитывал, что «насильственные преступления... будут сильнее связаны с температурой... чем ненасильственные, поскольку соответствующее поведение имеет значительно более агрессивный характер». В первом исследовании Андерсон использовал сводки Федерального Бюро расследований за десятилетний период с 1971 по 1980 год для получения данных о частоте насильственных и ненасильственных преступлений. К насильственным преступлениям относились убийства, изнасилования и серьезные нападения; к ненасильственным — ограбления, карманные кражи, кражи со взломом и угоны автомашин. Используя данные климатических наблюдений Департамента коммерции США, он определил количество жарких дней (с максимальной температурой выше 90° по Фаренгейту). Как показано на рис. 5. 2, Андерсон обнаружил значимую положительную корреляцию между количеством жарких дней и числом насильственных преступлений. Проследив данный эфект не только по годам, но и по кварталам, исследователь заключил, что больше всего насильственных преступлений совершалось не только в самые жаркие годы, но и в самые жаркие кварталы года.

В своем втором исследовании Андерсон (Anderson, 1987) сосредоточился на климатических эффектах, выясняя, «действительно ли в городах с жарким климатом уровень насильственной преступности выше, чем в городах с более прохладным климатом». В этом исследовании он учитывал также действие социальных переменных, которые можно было считать связанными с преступностью (например, безработица, доходы, средний возраст, образование). Хотя социальные переменные оказались ответственны за значительную дисперсию в уровне преступности, последний продолжал определяться температурой.

Другими словами, в городах с большим количеством жарких дней уровень насильственной преступности был сравнительно выше. Хотя приведенные исследования показали, что температура воздуха имеет отношение к инцидентам насилия, некоторые ученые отмечают влияние других факторов на зависимость агрессии от температуры. Харриес и Штадлер (Harries & Stadler, 1983), например, выяснили, что день недели более значим для предсказания уровня насильственной преступности, чем индекс дискомфорта, вычисляемый на основе температуры и влажности. Харриес и Штадлер (Harries & Stadler, 1988) рассудили, что людям в престижных кварталах легче избежать влияния жары, так как они всегда могут воспользоваться кондиционером, и поэтому рассматривали статус кварталов в качестве фактора, определяющего уровень насилия. Они выяснили, что температура является значимым фактором только в кварталах со средним и низким статусом. Роттон (Rotton, 1986) и Де-Фронцо (DeFronzo, 1984) отметили, что связь между климатом и преступностью, в сущности, очень слабая; когда они учли в уравнении предсказания другие социокультурные и социально-экономические факторы (например, доходы, безработицу, неграмотность), влияние климата на преступность оказалось сравнительно слабым.

Лабораторные исследования в противопоставлении архивным: разрешение противоречия

Лабораторные и архивные исследования зависимости агрессии от температуры неизменно приводят к различным результатам. В лабораторных исследованиях подтверждается модель негативного аффекта: когда он растет вместе с ростом температуры, сначала это приводит к доминированию агрессивных реакций; по мере же роста дискомфорта (и негативного аффекта) доминирующей реакцией скорее всего станет реакция, несовместимая с агрессией, в частности, уход. Однако в архивных исследованиях уверенно обнаруживается линейная (с положительным коэффициентом) функциональная зависимость агрессии от температуры — с ростом температуры растет агрессия. Чем можно объяснить различие этих результатов?

Андерсон и его коллеги (Anderson, 1989; Anderson & Anderson, 1984) предположили, что результаты лабораторных исследований могут искажаться из-за «саботажа испытуемых», то есть испытуемые, особенно в группах с высокой температурой воздуха, думая, что в эксперименте проверяется расхожее представление о повышении агрессивности с ростом температуры, стараются саботировать эксперимент, ведя себя наперекор гипотезе. Однако Андерсон и Андерсон (Anderson & Anderson, 1984) отмечают, что нелинейная зависимость между негативным аффектом и агрессией была выявлена также при других негативных стимулах, таких как запахи и теснота, и в данном случае объяснение «саботажем» неприменимо, поскольку не существует заслуживающих внимания гипотез об их связи с агрессивным, поведением. По мнению других ученых, испытуемым более свойственно думать, что из лабораторных ситуаций легче выйти, чем из реальных (Bell & Baron, 1981; Bell & Fusco, 1986; Geen, 1990; Mueller, 1983).

Фактически экспериментаторы, использовавшие в качестве испытуемых студентов, из соображений профессиональной этики напоминали им, что те вольны в любой момент выйти из экспериментальной ситуации. Поскольку уход из лаборатории действительно является очевидной альтернативой, желание избавиться от неприятной ситуации может конфликтовать у испытуемых с их агрессивными тенденциями. «Но в реальной жизни людям в жару может быть крайне дискомфортно, и нет реальных надежд на избавление. В таких обстоятельствах возможно существование более прямой связи между жарой и агрессией» (Geen, 1990).

Кенрик и Мак-Фарлайн (Kenrick & MacFarlane, 1986) попытались совместить преимущества лабораторных и архивных исследований, проведя эксперимент вне лаборатории. При избранной стратегии испытуемые не знали, что участвуют в эксперименте (и, следовательно, не могли «саботировать» его), а исследователи могли изучать поведение в «реальном мире». Эксперимент проводился на регулируемом уличном перекрестке в Фениксе, штат Аризона, с апреля по август. Ассистентка останавливала свою машину на красный свет перед другими машинами и не двигалась с места, когда загорался зеленый. Агрессия измерялась количеством автомобильных сигналов, длительностью каждого сигнала и временем от включения зеленого света до первого гудка. Исследователи сообщают о линейной зависимости между агрессивными сигналами и температурой, но полученные результаты не позволяют с уверенностью отбросить нелинейную гипотезу. Джин (Geen, 1990) приводит по этому поводу два соображения.

Во-первых, у водителей стоящих машин не было возможности ухода, а значит, методика эксперимента не позволяла проверить нелинейную гипотезу. Во-вторых, не исключено, что сигналы, по сути дела, были не агрессивной, а инструментальной реакцией: водители блокированных машин могли сигналить, чтобы стоящий впереди автомобиль освободил им проезд!

Несколько ученых попытались заново интерпретировать или прояснить имеющиеся данные, чтобы объяснить противоречие в результатах. Белл и Фуско (Bell & Fusco, 1986, 1989), например, использовали данные двух архивных исследований (Cotton, 1986; Harries & Stadler, 1983) и отметили, что вариативность насилия возрастает с температурой, то есть при сильном зное поведение испытуемых было менее устойчивым — как и следовало бы ожидать в случае конфликта между стремлением к бегству и агрессией. Джин (Geen, 1990) отмечает также, что «Бэрон и его коллеги никогда не настаивали на утверждении о нелинейной зависимости между агрессией и жарой. Они говорили лишь о том, что жара вносит свой вклад в негативный аффект и что результирующее эмоциональное состояние, если эмоции окажутся достаточно сильными, вызывает реакцию бегства, конкурирующую с агрессией».

Хотя картина остается несколько туманной, разумным выглядит следующее общее заключение. Во-первых, зависимость между агрессией и температурой воздуха гораздо сложнее, чем казалось когда-то. В результате любое чересчур широкое или категоричное обобщение о влияниии данного параметра среды на индивидуальное и коллективное насильственное поведение представляется неприемлемым. Во-вторых, сложность зависимости между агрессией и жарой подразумевает, что учащение беспорядков, мародерства и тому подобных инцидентов во время жарких летних месяцев не вызвано непосредственно или исключительно повышением температуры в эти периоды. Скорее, важную роль могут играть другие факторы — такие как большее количество людей на улицах, повышенное потребление алкоголя, удлинившийся световой день, каникулы у подростков. В итоге «долгое знойное лето» может ассоциироваться с насилием, но лишь при весьма специфических условиях и в силу сложных причин.

ШУМ И АГРЕССИЯ: ЗВУК НАСИЛИЯ?

К неприятным побочным эффектам индустриализации — наличию нескольких автомобилей на семью и интенсивному воздушному движению — относится чрезвычайно высокий уровень шума во многих урбанизированных регионах. Например, установлена связь уровня шума, типичного для многих городов, с потерей слуха (Kryter, 1970) и симптомами стресса (Pennebaker, Burnam, Schaeffer & Harper, 1977). Считается также, что шум оказывает негативное влияние на межличностные отношения. Скажем, например, что шумную обстановку ассоциируют с уменьшением взаимопомощи и снижением социальности (Cohen & Weinstein, 1981). Вдобавок громкий и неприятный шум может способствовать проявлениям межличностной агрессии (Geen, 1978; Geen & O'Neal, 1969; Konecni, 1975b, Mueller, 1983).

Доннерштайн и Уилсон (Donnerstein & Wilson, 1976) провели одно из самых ранних исследований влияния шума на текущую агрессию. В первом эксперименте мужчин-испытуемых сначала раздражал либо не раздражал помощник экспериментатора (оценивал написанное испытуемым сочинение благосклонно или очень резко), а затем они получали возможность проявить агрессию против этого человека в рамках разработанной Бассом (Buss, 1961) процедуры «учитель—ученик». Изображая учителя, назначающего ассистенту удары током, испытуемые надевали наушники и слышали односекундные импульсы шума — либо негромкого (65 децибелл), либо громкого (95 децибелл). У испытуемых, сердитых на ассистента, громкий шум значительно усиливал агрессию. Однако на участников, не подвергшихся провокации, уровень шума воздействия не оказывал.

Джин и Мак-Каун (Geen & McCown, 1984) сосредоточились на физиологическом возбуждении как основе зависимости между агрессией и шумом. Студентов выпускного курса приглашали участвовать в двух различных исследованиях. Во время первого, посвященного «выяснению эффекта от ударов электрического тока при межличностном взаимодействии», помощник экспериментатора посредством ударов тока выражал свое несогласие с установочными заявлениями, которые испытуемый зачитывал вслух. Половина участников получала десять ударов (вариант «сильная атака»), другая половина — только два (вариант «слабая атака»). Во время второго исследования испытуемых просили подвергать ассистента экспериментатора ударам током, чтобы можно было измерить «физиологические реакции при решении задач». Все испытуемые надевали наушники, якобы для того чтобы не отвлекаться. В варианте «неконтролируемого шума» участники слышали серию двухсекундных импульсов белого шума [1] мощностью в 85 децибелл. В варианте «контролируемого шума» испытуемые могли заглушить шум, нажав на кнопку. В варианте «без шума» в наушниках шума не было. Несколько раз за время процедуры экспериментатор измерял показатели физиологического возбуждения.

1 Шум с равномерным спектром частот. (Прим. перев.)

На рис. 5. 3 представлены результаты: на испытуемых в группе «слабой атаки» шум не влиял. А вот среди испытуемых, подвергшихся сильной атаке ассистента, группа «неконтролируемого шума» реагировала более агрессивно, чем те, кто мог выключать шум или вообще не получал неприятных стимулов. Вдобавок различия в физиологическом возбуждении оказались связаны с различиями в агрессивном отклике. Эти данные свидетельствуют, что и контроль и возбуждение являются значимыми параметрами для зависимости агрессии от шума. Хотя шум может вызывать способствующее агрессии возбуждение, сознание, что от неприятного шума легко избавиться, видимо, подавляет его воздействие.

Связь между агрессией и возбуждением мы обсудим несколько более детально в одной из следующих глав. В данный же момент нам представляется важным упомянуть одно замечание, касающееся предположения, что в основе зависимости агрессии от шума лежит возбуждение. Харрис и Хуанг (Harris & Huang, 1974) обнаружили, что у испытуемых, которым сказали, что громкий шум вызывает возбуждение, агрессивность из-за шума не усиливалась. Исследователи утверждают, что, поскольку испытуемые имели атрибуцию для своего возбуждения (а именно шум), они не были склонны ассоциировать свой дискомфорт с жертвой.

ЭФФЕКТЫ ТЕСНОТЫ

Несмотря ни на что, население земного шара продолжает возрастать, в то время как пригодное для обитания человека пространство остается практически неизменным. Проживание большого количества людей в ограниченном географическом районе порождает много проблем. Природные ресурсы не беспредельны, и окружающей среде может быть причинен невосполнимый ущерб.

Существуют определенные свидетельства того, что высокая плотность населения для самих людей тоже неприятна и вызывает стрессы (Epstein, 1981). Неясно, однако, до какой степени этот дискомфорт трансформируется в агрессию. Обзор исследований по зависимости между соотносимыми с агрессией переменными и плотностью населения не допускает однозначного заключения. В то время как часть исследований показывает, что теснота усиливает агрессию (Griffitt & Veitch, 1971), другие свидетельствуют, что она подавляет этот тип поведения (Loo, 1972; Matthews et al., 1979). Кроме того, в нескольких экспериментах продемонстрировано усиление агрессии в тесной толпе мужчин, но не женщин (Freedman, Levy, Buchanan & Price, 1972; Schettino & Borden, 1976; Stokols, Rail, Pinner & Schopler, 1973).

Несколько исследователей пытались объяснить эти противоречия. Большинство из них поднимали вопрос о критическом факторе, который может быть ответственным за эффекты тесноты. Другими словами, почему люди в толпе более агрессивны?

Гипотеза интенсификации Фридмана (Freedman, 1975) подразумевает, что в тесноте обостряются или усиливаются типичные реакции индивидуума на любые ситуации. Если типичными являются позитивные реакции, теснота превратит их в еще более благоприятные. Если же типичные реакции относятся к разряду негативных, теснота обострит их негативную природу. Фридман говорил по этому поводу следующее:

Я предполагаю, что теснота сама по себе не оказывает на людей ни хорошего, ни дурного эффекта, но она служит катализатором индивидуальных типичных реакций на ситуацию. Если для человека привычно приятное окружение, он любит, когда рядом с ним есть люди, думает об окружающих как о своих друзьях, — одним словом, позитивно реагирует на других людей, его реакции в условиях тесноты также будут более позитивны. Напротив, если обычно он не симпатизирует другим людям, ему неприятно их присутствие, он чувствует к ним агрессивность и в целом негативно реагирует на других людей, его реакции в условиях тесноты также будут более негативны.

Уорчел и Тедли (Worchel & Teddlie, 1976) предположили, что «не объем доступного индивидууму пространства сам по себе, а расстояние между людьми — вот что определяет степень стресса, возникающего в конкретной ситуации». Поэтому они провели исследование, в котором варьировали плотность и расстояние взаимодействия. Студенты-мужчины, группами по семь или восемь человек, участвовали в эксперименте по «групповой работе» в маленьком (с «высокой плотностью») или большом (с «низкой плотностью») помещении. Исследователи манипулировали дистанцией, расставляя стулья по кругу, либо так, что их ножки практически соприкасались (вариант «плечом к плечу»), либо так, что между стульями было полметра (вариант «на расстоянии»). В этих условиях испытуемые заполняли опросники, решали лингвистические задачи и обсуждали проблемы человеческих взаимоотношений. Последнее давало возможность измерения склонности к наказаниям, в данном эксперименте — переменной, связываемой с агрессией. А именно: испытуемые, индивидуально и в группе, давали рекомендации по мерам борьбы с подростковыми правонарушениями. В то время как плотность не оказывала влияния на частоту появления в рекомендациях испытуемых призывов к применению карательных мер, дистанция повлияла на их суждения: как индивидуальные, так и групповые рекомендации, когда стулья стояли близко, чаще содержали в себе подобные призывы, чем в случае, когда между стульями было некоторое расстояние. Кроме того, испытуемые в варианте «плечом к плечу» оценивали других членов своей группы как более агрессивных и менее симпатичных, чем это было в варианте «на расстоянии» (см. рис. 5. 4). Уорчел и Тедли (Worchel & Teddlie, 1976) заключают, что «дистанция, а не плотность сама по себе, является параметром пространства, соотносимым с фактором тесноты».

Стокдейл (Stockdale, 1978) утверждает, что исследователи игнорируют разницу между плотностью и теснотой. Плотность есть количество людей на единицу пространства — это объективная количественная характеристика. Теснота же является субъективно воспринимаемым состоянием, которое может возникать при высокой плотности скопления людей. Ожидаемая зависимость между агрессией и плотностью, видимо, определяется тем положением, что плотность создает негативный аффект из-за ощущения тесноты. И в самом деле, существуют некоторые данные, что в то время как реальная, объективная площадь, приходящаяся на члена семьи, не связана с семейными ссорами, в семьях, где жалуются на тесноту, происходит сравнительно больше семейных скандалов (Welch & Booth, 1975).

Мэттьюс и другие (Matthews & others, 1979) попытались объяснить эффект скученности в контексте модели негативного аффекта по Бэрону и Беллу (Baron & Bell, 1976). Испытуемые в этом эксперименте выполняли кооперативное или конкурентное задание в условиях высокой или низкой плотности скопления людей. Предполагалось, что в вариантах как конкуренции, так и высокой плотности негативный аффект будет сильнее. Вспомним, что модель негативного аффекта предсказывает нелинейную зависимость между негативными эмоциями и агрессией, то есть те, кто испытывает сравнительно слабые или очень сильные негативные эмоции, склонны реагировать менее агрессивно, чем те, у кого негативный аффект находится на среднем уровне. И действительно, исследователи сообщают, что участники в вариантах высокой плотности и конкуренции реагировали более агрессивно, чем те, кто перед возможностью проявить агрессию выполнял требующее сотрудничества задание. Представляется, что те, на кого действовали оба параметра негативного аффекта, были более заинтересованы в выходе из ситуации, чем в агрессии.

Итак, видимо, накапливаются некоторые свидетельства того, что теснота ведет к негативным ощущениям и негативным реакциям на окружающих. Однако, как читатель уже мог заметить, меры «агрессии», использованные в большинстве экспериментов по эффекту тесноты, сравнительно непрямые. Другими словами, во многих экспериментах не использовались традиционные методы измерения агрессии (см. главу 2), в которых имитируется прямое причинение вреда другому человеку; вместо этого используются непрямые измерения по «карательному уклону» или по оценкам агрессивных эмоций.

Эксперимент Мэттьюса и других (Matthews & others, 1979) является исключением. Таким образом, нам следует быть осторожными при заключении о воздействии тесноты на агрессивное поведение. И все же исследования подтверждают тезис, что теснота порождает негативные чувства, которые при некоторых условиях могут трансформироваться в агрессивное поведение.

ВОЗДЕЙСТВИЕ ЗАГРЯЗНЕННОГО ВОЗДУХА НА АГРЕССИЮ

Озабоченность общественности загрязнением воздуха привела к некоторым существенным социальным изменениям. Например, беспокойство из-за вреда пассивного курения привело к запрещению курения в общественных местах. Последствия загрязнения воздуха для физического здоровья вполне очевидны (Evans & Jacobs, 1981). Однако лишь немногие знают, может ли проживание в загрязненной атмосфере иметь социальные последствия. Например, из-за плохого качества воздуха могут уменьшаться взаимопомощь (Cunningham, 1979) и искажаться социальные взаимодействия (Bleda & Bleda, 1978).

Нет необходимости жить в сильно задымленных городах, таких как Лос-Анджелес или Чикаго, чтобы испытать негативное воздействие нездорового воздуха. Хотя антиникотиновая кампания избавляет нас от пассивного курения, сигаретный дым — загрязнитель воздуха, знакомый почти каждому. Исследования воздействия табачного дыма на агрессивное поведение (Jones & Bogat, 1978; Zillmann, Baron & Tamborini, 1981) показали, что пассивное курение действительно усиливает агрессивность. Например, в эксперименте Зильманна и других (Zillmann & others, 1981) испытуемые мужского и женского пола — предварительно рассерженые или нет — дышали либо дымом, который приписывался экспериментатору или его помощнику, либо чистым воздухом. Те, кто смотрел фильм в дымной комнате, независимо от источника дыма проявляли к экспериментатору больше враждебности, чем те, кто смотрел фильм в комнате без дыма.

Роттон и его коллеги (Rotton & Frey, 1985; Rotton & others, 1979) изучали зависимость между загрязнением воздуха и поведением в межличностном общении, используя как лабораторные, так и архивные методы. Роттон, Барри, Фрей и Соулер (Rotton, Barry, Frey & Soler, 1978) сообщают, что из-за неприятных запахов испытуемые выражали антипатию к ассистенту экспериментатора. В последующих архивных исследованиях выяснилось, что в Дейтоне, штат Огайо, увеличение концентрации озона связано с количеством вызовов полиции из-за семейных ссор (Rotton & Frey, 1985).

Эффекты загрязненности воздуха, на которую жалуется большинство людей, тем не менее являются непрямыми, такими как непрозрачность, раздражение глаз и зловоние. «Атака на чувства», производимая загрязненным воздухом, способна вызвать негативный аффект, который при определенных обстоятельствах может увеличивать вероятность агрессивного поведения. Эффект, который большинство людей отмечают в связи с загрязнением воздуха, — это запах. Так, Роттон и другие (Rotton & others, 1979) варьировали эту переменную в лабораторном исследовании, предназначенном также для проверки описанной выше модели негативного аффекта. Участники, подвергавшиеся действию очень неприятного и умеренно неприятного запаха или вовсе не ощущавшие его, выступали в роли учителя и назначали удары током человеку (ассистенту экспериментатора), который перед этим рассердил либо не рассердил их. Они становились «учителями» либо после (вариант «с примером»), либо до того (вариант «без примера»), как роль учителя играл ассистент и подвергал жертву самым сильным ударам электрического тока. Таким образом, исследователи варьировали три независимых переменных: раздражение, наблюдение примера агрессии и запах. В соответствии с моделью негативного аффекта, они обнаружили, что, не считая нескольких начальных попыток, испытуемые реагируют более агрессивно, если чувствуют умеренно неприятный запах, чем если запах сильно неприятный или если воздух чист. Исследователи пришли к выводу, что «загрязнение воздуха не только вредит здоровью и причиняет неудобство, но один из видов загрязнения воздуха способствует агрессивному поведению. Кроме того, хотя люди могут жаловаться лишь на крайне неприятный дым и протестовать против очень высокого уровня загрязнения, агрессивность их реакций выше, когда уровень загрязнения умеренный».

Менее заметная характеристика воздуха — концентрация в нем положительных и отрицательных ионов — также может влиять на настроение и социальное поведение. В нескольких лабораторных исследованиях изучалось влияние ионизации на негативный аффект, работоспособность и взаимоотношения (Baron, 1987b; Charry & Hawkinshire, 1981; Krueger & Reed, 1976; Wofford, 1966). Кажется, отрицательные ионы оказывают как негативное, так и позитивное действие. Хотя они улучшают работоспособность в простых заданиях (Baron, 1987a), они также вызывают у агрессивно настроенных людей агрессивное поведение.

Бэрон и другие (Baron & others, 1985) создавали низкую, среднюю и высокую концентрацию отрицательных ионов во время мнимого «исследования биологической обратной связи», где мужчины-испытуемые посылали порции горячего воздуха через манжету на запястье ассистента, который перед этим рассердил либо не рассердил их. У испытуемых также измерялся личностный тип — «А» или «Б». Люди типа «А» характеризуются высокой раздражительностью и сильной реакцией на стресс, поэтому исследователи предполагали, что положительное воздействие на настроение отрицательных ионов (Wofford, 1966) будет особенно «приятно» для личностей этого типа. Однако, против их ожиданий, люди типа «А» при высокой и средней концентрации отрицательных ионов посылали жертве порции более горячего воздуха, чем при низкой концентрации (см. рис. 5. 5). На поведение остальных участников эксперимента концентрация ионов не влияла.

Бэрон и его коллеги интерпретировали эти результаты в терминах активирующего действия отрицательных ионов. Другими словами, повышая возбуждение, отрицательные ионы увеличивают вероятность доминирующей реакции. Учитывая раздражительность людей типа «А», предполагалось, что их активированной доминирующей реакцией будет агрессия. Отметив, что приборы, предназначенные для повышения в воздухе концентрации отрицательных ионов, продаются как средства улучшения настроения и повышения работоспособности, исследователи напоминают, что «различные их эффекты... не выглядят неизменно благоприятными... вмешательство в окружающую человека среду путем искусственной генерации отрицательных ионов представляется и безответственным, и нецелесообразным».

ПРОДОЛЖЕНИЕ САГИ ПРО БИЛЛА И ДИАНУ

После сцены, описанной в начале данной главы, Диана и Билл, извинившись друг перед другом за вспыльчивость, заговорили о причине своей раздражительности. Они предположили, что условия, в которых они жили, могли повлиять на их отношение друг к другу. Диана согласилась обратиться за советом к своему приятелю Бобу, профессору психологии в местном университете.

Боб уверил Диану, что наиболее вероятной причиной трений между ней и Биллом была дискомфортная обстановка, воцарившаяся в их доме. Он пояснил, что стресс из-за неблагоприятных окружающих условий способен вызывать негативные чувства и приводить к конфликту и что проблемы, с которыми столкнулись Диана и Билл, не имеют отношения ни к одному из них, но объясняются дискомфортными стрессовыми условиями, возникшими из-за происходящего в их доме ремонта. Боб предложил ей с Биллом по мере возможности отдыхать от жары, шума, сутолоки и пыли в доме. Не подумать ли им о том, чтобы переехать на несколько месяцев в местный мотель?

ВНЕШНИЕ ПОСЫЛЫ К АГРЕССИИ КАК ДЕТЕРМИНАНТЫ АГРЕССИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ

В своих попытках изучить влияние классических условных рефлексов на поведение Берковитц (Berkowitz, 1964, 1969, 1974) разработал программу исследований сигналов к агрессии. В частности, он предположил, что люди (и даже предметы) могут становиться посылами для возникновения агрессии, если между ними и раздражением или наблюдаемым насилием и агрессией вообще устанавливается повторная ассоциативная связь. Коль скоро они приобрели такое значение, их присутствие может стимулировать или «вытаскивать на поверхность» агрессивные реакции человека, который был рассержен или иным способом подготовил почву для агрессии. Короче говоря, такие посылы будут действовать на поведение аналогично действию любых других посылов — они станут внешними детерминантами агрессивного поведения. Подобные сигналы могут иметь самое различное происхождение. Например, черная форма команд спортсменов-профессионалов ассоциируется с более агрессивной игрой, большим числом штрафов и зрительским восприятием большей агрессивности (Frank & Gilovich, 1988). Агрессивная реклама также может изобиловать посылами к агрессии (Саргага, D'Imperio, Gentilomo, Mammucari, Renzi & Travaglia, 1987). В своих исследованиях Берковитц основное внимание уделял индивидуальным характеристикам (например, именам) и оружию в качестве сигналов к агрессии. В этом разделе мы также обратимся к исследованиям по влиянию масс-медиа на агрессию у взрослых.

ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ КАК ПОСЫЛЫ К АГРЕССИИ

Чтобы выявить, как характеристики индивида, выступающие в качестве посылов к агрессии, воздействуют на силу направленной на него атаки, Берковитц и его коллеги провели ряд взаимосвязанных экспериментов (Berkowitz, 1965; Berkowitz & Geen, 1966; Berkowitz & Knurek, 1969). Базовая процедура всех экспериментов состояла в следующем.

Испытуемым сообщали, что они, разбившись на пары, будут участвовать в эксперименте по изучению влияния стресса на способность решать задачи. Цель испытуемых — представить в письменном виде решение данной им задачи. В качестве стрессогенного фактора выступало то, что напарник (являющийся на самом деле ассистентом) должен был оценить решение испытуемого — нанести определенное количество ударов электротоком (от 1 до 10). По окончании задания половина участников получала от ассистента один удар током (очень хорошая оценка), а остальные — семь (очень плохая оценка). Таким образом, одна половина испытуемых стала испытывать раздражение, в то время как чувства другой оставались нейтральными.

На следующей стадии эксперимента испытуемые смотрели либо фильм, изобилующий агрессивными действиями (демонстрировалась жестокая схватка боксеров), либо фильм, где не было элементов агрессии (с захватывающими гонками). После просмотра участники менялись ролями — теперь настоящих испытуемых просили проверить и оценить решения, якобы сделанные ассистентом. Методы оценивания оставались прежними — определенное количество (от 1 до 10) ударов электротоком в зависимости от правильности решения задачи. Количество и длительность разрядов, назначаемых испытуемыми ассистенту, рассматривались как показатели агрессивности.

Чтобы изменить силу посылов (в данном случае помощник экспериментатора), были предприняты попытки варьировать степень ассоциации ассистента с увиденным в фильме насилием. Например, в первом эксперименте (Berkowitz, 1965) половине испытуемых ассистента представляли как студента колледжа, увлекающегося боксом, для остальных он фигурировал как «студент, специализирующийся в филологии». Исследователи считали, что первый вариант характеристики ассистента (боксер) вызовет ассоциации или установит связь между персоной ассистента и сценой боксерского поединка, усилив посылы к агрессии (разумеется, это касалось только испытуемых, смотревших фильм с демонстрацией агрессии). Предполагалось, что самую сильную агрессию ассистент вызовет у тех, кому он был представлен в качестве боксера, кого рассердил на предварительной стадии эксперимента, и у тех, кто посмотрел фильм о боксерском матче. Результаты подтвердили этот прогноз: по количеству и длительности разряды электрического тока, назначаемые ассистенту этими испытуемыми, превосходили аналогичные показатели в других вариантах эксперимента.

В нескольких дополнительных экспериментах (Bercowitz & Geen, 1966; Geen & Berkowitz, 1966) исследователи сделали попытку усилить посылы к агрессии, установив связь между именем (а не специализацией) ассистента и увиденными на экране сценами насилия. Например, в эксперименте Берковитца и Джина (Berkowitz & Geen, 1966) половине испытуемых ассистент был представлен как «Боб» Андерсон, а остальным — как «Кирк» Андерсон. Поскольку одним из главных героев фильма о боксе был актер Кирк Дуглас, имя «Кирк» (но не «Боб») порождало ассоциацию между персоной ассистента, представленного под этим именем, и увиденным насилием. Как и ожидалось, испытуемые назначали ассистенту самое большое число ударов, когда были предварительно рассержены, посмотрели фильм со сценами насилия и считали, что помощника экспериментатора зовут Кирк Андерсон (см. табл. 5. 1).

Рассматриваемые в комплексе с другими данными (Berkowitz, 1974; Berkowitz & Frodi, 1979; Berkowitz & Knurek, 1969; Carlson, Marcus-Newhall & Miller, 1990), результаты этих исследований подтверждают следующую точку зрения: на частоту и силу агрессивных действий, адресованных конкретному человеку, может сильно повлиять степень ассоциации данной персоны с неприятными событиями вообще или с тем, что в прошлом или настоящем вызывало раздражение. Действительно, эти данные дают возможность предположить, что даже слабых условных раздражителей, связывающих индивида с такими событиями или людьми, бывает достаточно для существенного изменения его способности притягивать агрессивные действия со стороны тех, кто заранее «готов» к подобной модели поведения, основываясь на опыте прошлых провокаций.

ПРЕДМЕТЫ КАК ЗАЧИНЩИКИ АГРЕССИИ: ЗАСТАВЛЯЕТ ЛИ КУРС : НАЖАТЬ НА НЕГО?

Когда у Билла и Дианы вышла размолвка, описанная в начале этой главы, они находились в кабинете, где хранилась коллекция старинных пистолетов. Не могло ли случиться так, что их тенденция к агрессии усилилась из-за одного лишь наличия оружия? Да, это могло произойти, поскольку предметы, обычно связываемые с агрессией, вспышками гнева и примерами насилия, могут приобретать значение посылов к агрессии.

Подтверждение существованию подобных эффектов мы находим в широко известном эксперименте, который провели в свое время Берковитц и Ле-Паж (Berkowitz & LePage, 1967). Сперва помощник исследователя провоцировал на агрессию часть испытуемых (молодых людей — студентов колледжа), затем испытуемым предоставляли возможность проявить агрессию по отношению к самому ассистенту, нанося ему удары электрическим током. В первом варианте (контрольная группа) аппарат, с помощью которого испытуемые наносили ассистенту удары электротоком, был единственным предметом на столе. А в двух других группах на столе рядом с пультом управления лежали револьвер 38-го калибра и двустволка 12-го калибра. Одной из этих групп говорили, что оружие является антуражем другого эксперимента, никак не связанного с текущим. Второй же группе исследователь пояснял, что нынешняя жертва (ассистент) использует это оружие в другом эксперименте, который проводит сам. И наконец, в четвертой группе на столе рядом с пультом управления лежали предметы, не ассоциирующиеся с агрессией (бадминтонные ракетки и воланы).

В соответствии со взглядами Берковитца на действие стимуляторов' агрессии, была выдвинута гипотеза, что сам факт наличия оружия будет способствовать проявлению агрессии со стороны раздраженных испытуемых, но не сможет оказать аналогичное воздействие на поведение нераздраженных, «не готовых» к агрессии испытуемых. Как показано на рис. 5.6, эти предположения подтвердились: у рассерженных испытуемых наличие оружия, видимо, усиливало агрессивные нападки на помощника экспериментатора.

Из этих результатов следует, в частности, что сам факт наличия оружия, даже если оно не используется в агрессивных действиях, может способствовать проявлению агрессивного поведения. По словам Берковитца (Berkowitz, 1968), «оружие не только дает шанс насилию стать реальностью, но и побуждает к нему. Палец давит на курок, но и курок может давить на палец». Доказательство существования подобных эффектов могло бы оказаться сильным аргументом в пользу строгих ограничений на продажу огнестрельного оружия. Однако сначала необходимо удостовериться, что эти выводы опираются на неопровержимые эмпирические данные. К сожалению, это не так. В ряде экспериментов, воспроизводящих процедуру Берковитца и Ле-Пажа (Berkowitz & LePage, 1967), был зафиксирован аналогичный эффект оружия (Саргага, Renzi, Amolini, D'Imperio & Travaglia, 1984; Frodi, 1975; Leyens & Parke, 1975; Turner, Layton & Simons, 1975), но в других исследованиях, использующих практически ту же самую процедуру, подобные результаты получены не были (Buss, Booker & Buss, 1972; Page & Scheidt, 1971).

Рассмотрим для примера исследование Басса и его коллег (Buss & others). В его рамках было проведено в общей сложности пять различных экспериментов, размер выборки составил 200 человек. Первые два опыта продемонстрировали, что стрельба из оружия не оказывает влияния на последующую агрессию. В третьем и четвертом опытах, в которых не удалось получить надежных данных, были сделаны попытки определить, будут ли индивиды, имевшие и не имевшие опыта обращения с оружием, различаться в проявлении агрессии. И наконец, к всеобщему удивлению, пятый эксперимент, очень точно повторивший первоначальное исследование Берковитца и Ле-Пажа, продемонстрировал, что наличие оружия существенно уменьшает агрессию по отношению к ассистенту экспериментатора.

Некоторые исследователи попытались объяснить невозможность воспроизведения эффекта оружия. Например, Тернер и Симонс (Turner & Simons, 1974) предположили, что эффект усиления агрессии из-за наличия оружия может наблюдаться только среди испытуемых, даже не подозревающих о проверяемой гипотезе. Кроме того, обзор исследований по данному вопросу, проведенный Карлсоном и другими (Carlson & others, 1990), не выявил абсолютной связи между оружием и агрессивным поведением. Обратившись к выводам, сделанным Тернером, Симонсом, Берковитцеми Фроди (Turner, Simons, Berkowitz & Frodi, 1977), эти исследователи более тщательно проанализировали результаты экспериментов и обнаружили, что эффект зависит от характеристик испытуемых. На знавших об экспериментальной гипотезе или подозрительно настроенных испытуемых наличие оружия не оказывало никакого влияния. Однако у тех, кто ничего не знал о цели эксперимента, наличие оружия повышало уровень агрессии. Очевидно, подозрение или понимание цели исследования заставляют испытуемых подавлять свою агрессивность.

Берковитц (Berkowitz, 1978) отметил, что эффект оружия будет зависеть от смысла, который испытуемый вкладывает в это понятие. «Если он думает о револьвере в первую очередь как об опасном или устрашающем предмете, то оружие скорее всего вызовет сильное волнение, а не агрессию». Другими словами, оружие приобретает смысл условного раздражителя агрессии, только когда человек рассматривает его в таком контексте.

МАСС-МЕДИА КАК ИСТОЧНИК ПОСЫЛОВ К АГРЕССИИ

Чтобы отдохнуть от «летящих щепок» в своем доме, Билл и Диана как-то в пятницу вечером пошли в кино. Они нарочно выбрали фильм категории «R» [1] потому что обычные фильмы показались им недостаточно «острыми»; им хотелось развеяться и отвлечься от своих забот. Их, однако, удивило, что фильм, не считая нескольких постельных сцен, оказался состоящим сплошь из эпизодов жестокого насилия. Целиком фильм они не увидели, потому что закрывали глаза в самых кровавых местах. А после фильма, зайдя освежиться в кафе-мороженое, Билл с Дианой наговорили друг другу кучу таких вещей, о которых на следующий день сожалели. В какой же мере их ссора объяснялась просмотром сцен жестокого насилия? Иными словами, не могло ли изощренное насилие, показанное на киноэкране, оказаться внешним условным раздражителем, вызвавшим агрессивное поведение?

1 Фильмы, на которые дети до 16—17 лет допускаются только в сопровождении взрослых. (Прим. ред.)

В главе 3 мы рассмотрели влияние масс-медиа в процессе становления и научения агрессивных реакций. Этот раздел посвящен краткосрочному эффекту от увиденного насилия. Иными словами, каким будет немедленное воздействие «остросюжетного» фильма на поведение, независимо от того, в какой степени изображение сцен насилия в масс-медиа обучает индивидуума агрессии?

Проведенное Берковитцем исследование краткосрочных эффектов сцен насилия, изображаемых в масс-медиа (описанное выше), было предназначено для проверки его теории о влиянии условных раздражителей на агрессию. Во многих экспериментах подобного рода фильмы использовались в качестве средства представления посылов к агрессии. Например, в эксперименте Берковитца и его коллег, где условными раздражителями, вызывающими агрессивное поведение, были имена, их ассоциация с агрессией осуществлялась с помощью фильма. И очевидно, что те сцены насилия в масс-медиа, где зритель может отождествлять персонажей со своей потенциальной жертвой, должны способствовать последующей агрессии. Фактически эти результаты породили волну аналогичных исследований по воздействию масс-медиа на агрессивное поведение (Geen & O'Neal, 1968; Miller, Heath, Molcan & Dugoni, 1991; Phillips, 1983; Scharff & Schlottmann, 1973), в результате чего было выяснено, что испытуемые, у которых специально вызывали гнев, чтобы они были настроены вести себя агрессивно, подвергали жертву более сильным мучениям после просмотра фильма со сценами насилия, чем после просмотра киноленты, где подобные сцены отсутствовали.

Некоторые исследователи, однако, подняли важный вопрос о методологии, применяемой в исследованиях по воздействию масс-медиа (Donnerstein, Donnerstein & Barrett, 1976; Zillmann & Johnson, 1973). Они заявили, что процедура экспериментов не позволяет делать вывод о стимулирующем воздействии сцен насилия в масс-медиа на последующую агрессию. Иначе говоря, поскольку все участники этих экспериментов смотрели фильм (с насилием или без), исследователи никогда не делали необходимого сравнения между демонстрацией насилия и ее отсутствием в фильмах. Они далее утверждали, что фильм без сцен насилия может фактически ослаблять агрессивность и что наблюдаемые эффекты можно объяснить не стимулирующим действием фильма со сценами насилия, а редуцирующим действием фильма без насилия.

Зильманн и Джонсон (Zillmann & Johnson, 1973) проверили этот тезис, проведя эксперимент, где рассерженным/нерассерженным испытуемым демонстрировали нейтральный фильм, фильм со сценами агрессии или не показывали фильма вообще. Как и предполагалось, рассерженные испытуемые, которые не видели фильма или смотрели фильм со сценами агрессии, реагировали более агрессивно, чем остальные. Те же, кто смотрел фильм с нейтральным сюжетом, без сцен насилия, реагировали сравнительно спокойно — подобно тем, кого не спровоцировали на гнев в начале эксперимента. Таким образом, утверждают исследователи, агрессивные фильмы подкрепляют агрессивность, а не усиливают ее.

«Общепринятое» объяснение воздействия масс-медиа сталкивается с некоторыми противоречиями. Литература подобного толка концентрируется в основном на рассмотрении когнитивных процессов, что позволило бы понять, каким образом масс-медиа могут стимулировать агрессивное поведение (Berkowitz, 1984; Bushman & Geen, 1990; Geen & Thomas, 1986). Согласно теории когнитивных неоассоциаций (Berkowitz, 1984), «то, как люди реагируют на прочитанное, услышанное или увиденное, зависит в основном от их интерпретации этого сообщения, идей, заложенных в нем, и мыслей, им пробуждаемых». В сущности, теория предполагает, что воздействие масс-медиа объясняется праймингом — активацией специфических воспоминаний в памяти. Показываемое в средствах массовой информации насилие может пробудить соответствующие мысли и идеи. Эти мысли затем могут «актуализировать конкретные эмоции и даже специфические тенденции поведения». Все эти процессы считаются более-менее автоматическими, не подверженными когнитивному или эмоциональному контролю.

Данная теоретическая концепция была проверена в исследовании Бушмана и Джина (Bushman & Geen, 1990). Испытуемые смотрели один из пяти фильмов, диапазон сюжетов которых был довольно широк — от киноленты «Бдительность» («The Vigilante»), состоящей из сцен безжалостных убийств и членовредительства, до эпизодов из сериала «Даллас», где семья обсуждает текущие события деловой и общественной жизни. Затем их просили перечислить мысли, которые пришли им в голову во время просмотра кинофрагмента, и оценить фильм по нескольким показателям (включая шкалу «насилие»). Как и ожидалось, исследователи обнаружили, что вместе с ростом уровня насилия, демонстрировавшегося на киноэкране, мысли, навеянные им, становились более агрессивными, а оценка по шкале «насилие» возрастала.

Еще одну иллюстрацию эффекта прайминга получили Берковитц и Алиото (Berkowitz & Alioto, 1973). Они показывали мужчинам-испытуемым киноролик о боксе или об американском футболе. Затем половина каждой группы слышала комментарий, где особенно подчеркивали злость, охватившую победителей или проигравших, и их желание набить морду противнику (агрессивная интерпретация). Другой половине говорили, что соревновались профессионалы, не испытывающие эмоций и просто работающие на победу (вариант неагрессивной интерпретации). Как показано на рис. 5. 7, испытуемые в обеих группах «агрессивной интерпретации» для наказания ранее рассердившего их ассистента экспериментатора удерживали палец на кнопке механизма, генерирующего электрические разряды, в течение более длительного времени, чем испытуемые из групп «неагрессивной интерпретации»; количество посланных разрядов у испытуемых из первой группы тоже было большим.

В своем обзоре литературы по проблеме кратковременного воздействия сцен насилия в масс-медиа Берковитц (Berkowitz, 1974) выделил следующие факторы, влияющие на вероятность того, что насилие в масс-медиа будет способствовать агрессии:

1. Увиденное кажется наблюдателю проявлением агрессии — «Агрессия присутствует в мыслях зрителя, и кино их не пробуждает, если зритель не считает агрессией то, что видит».
2. Зритель отождествляет себя с агрессором — «у зрителя, отождествляющего себя с агрессором из фильма, будут... возникать мысленные образы, тем самым подталкивая его к агрессии».
3. Потенциальный объект агрессии ассоциируется с жертвой агрессии в фильме — как это имело место в некоторых исследованиях Берковитца (Berkowitz & Geen, 1967; Donnerstein & Berkowitz, 1981).
4. Наблюдаемые события должны выглядеть «реальными» и быть захватывающими — зритель «особенно склонен поддаваться влиянию, когда захвачен сюжетом и представляет, что сам ведет себя аналогичным образом».

ПОСЫЛЫ К АГРЕССИИ: ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ЗАМЕЧАНИЕ

Рассмотрев литературу по воздействию ситуационных посылов к агрессии, Карлсон, Маркус-Ньюхолл и Миллер (Carlson, Marcus-Newhall & Miller, 1990) заключили, что имеющиеся данные подтверждают первоначальные представления Берковитца об усилении агрессивных реакций посылами к агрессии. Учитывая, что эти эффекты наиболее ярко проявляются при пробуждении негативных чувств испытуемых, их интерпретация действия посылов к агрессии — «в терминах процессов прайминга, которые реактивируют или подпитывают когнитивные схемы, изначально активированные негативным возбуждением» — согласуется с теорией когнитивных неоассоциаций по Берковитцу. Когда Диана снова встретилась с Бобом, тот посоветовал им с Биллом спрятать коллекцию пистолетов и избегать просмотра фильмов категории «R», раз уж на них действует так много внешних детерминантов агрессии.

САМООСОЗНАНИЕ: НАПОМИНАНИЯ ИЗВНЕ О ТОМ, КТО МЫ И ЧТО МЫ ИЗ СЕБЯ ПРЕДСТАВЛЯЕМ

Ситуационные факторы, заставляющие индивидуума в большей или меньшей степени осознавать самого себя, могут служить внешними детерминантами агрессивного поведения. Например, чем больше людей в группе, тем выше вероятность того, что человек так и останется неидентифицированным, и тем слабее его чувство ответственности за происходящие события. Самоосознание относится к состояниям, в которых внимание сосредоточено на собственных установках, ценностях и других характеристиках индивидуума. Множество ситуаций, особенно в которых высока вероятность остаться анонимным или возможность избежать персональной ответственности, могут ухудшать способность к осознанию самого себя и усиливать агрессивность. Напротив, обострение самоосознания может ослаблять агрессию.

Ранние исследования в этой области сосредоточились на том, какую роль играет процесс самоосознания в снижении агрессии. Обоснование было следующее: раз самоосознание подразумевает более пристальное внимание к личным нормам и стандартам, эффект от активизации этого процесса будет зависеть от конкретных ценностей и норм человека. Если он рассматривает агрессию как нечто нормальное и считает такую модель поведения вполне допустимой, внимание, имеющее своим объектом внутренний мир, усилит значимость этих ценностей, тем самым увеличив вероятность или интенсивность неприкрытого насилия. Напротив, если агрессия рассматривается как нечто негативное и считается неприемлемым типом поведения, обострение самоосознания усилит именно эти ценности, тем самым уменьшив вероятность или силу атаки.

Эти предположения были проверены рядом родственных экспериментов (Carver, 1974, 1975; Scheier, Feningstein & Buss, 1974). Базовая процедура, цель которой состояла в активизации процесса самоосознания, заключалась в том, что испытуемые, чей уровень самоосознания характеризовался как высокий, имели возможность видеть собственное отражение в зеркале, размещенном над экспериментальным оборудованием (Wicklund, 1975). Например, в экспериментах Шайера, Фенингштайна и Басса (Sheier, Feningstein & Buss, 1974), которые проводились в двух вариантах — либо при наличии зеркала, либо без него, мужчины-испытуемые получали возможность ударить электротоком некую женщину. Поскольку для большинства мужчин физическое нападение на женщину является недостойным и неприемлемым, предполагалось, что наличие зеркала, увеличив удельный вес этой нормы, заставит испытуемых подавить агрессию, что полностью подтвердилось. В еще одном исследовании (Carver, 1974) мужчинам-испытуемым во время инструктирования говорилось, что удары током большой силы помогут мужчине — ассистенту экспериментатора — лучше усвоить материал фиктивного задания. Предполагалось, что при таких условиях испытуемые будут считать агрессию оправданной, а наличие зеркала подчеркнет эту установку, тем самым усилив агрессию по отношению к ассистенту. Как показано на рис. 5.8, данная гипотеза тоже подтвердилась.

Карвер (Carver, 1975) исследовал, до какой степени процесс самоосознания может усиливать влияние уникальных индивидуальных ценностей, касающихся агрессии. В его эксперименте испытуемые, разбитые на две группы — «сторонники строгих наказаний» и «сторонники мягких наказаний», — участвовали в стандартной процедуре «учитель—ученик», разработанной Бассом (Buss, 1961). У половины испытуемых в каждой из этих групп во время сеанса перед глазами висело зеркало, чтобы они могли видеть свое отражение, в то время как у остальных испытуемых зеркала не было. Как и предполагалось, наличие зеркала способствовало проявлению агрессии испытуемыми — сторонниками строгих наказаний — и практически подавляло такое поведение у приверженцев «мягких наказаний». Наличие зеркала еще более сдвигало к полюсам все «за» и «против» ценностей, связанных с силой наказаний, характерных для этих двух групп испытуемых.

Другие исследования изучали зависимость между деиндивидуализацией и агрессией. О деиндивидуализации можно говорить в том случае, когда вероятность того, что человек будет узнан, снижается. Например, в нескольких экспериментах деиндивидуализацию изучали, варьируя количество присутствующих, то есть по мере увеличения группы каждого из ее членов было все труднее идентифицировать, а сами они чувствовали меньшую ответственность за свои действия. Мул-лен (Mullen, 1986), например, обнаружил, что самое зверское (длительное и особо жестокое) линчевание происходит в случаях, когда на каждую жертву приходится много палачей. В других экспериментах варьировали степенью анонимности испытуемых и вероятностью их опознания потенциальной жертвой или представителем власти (Mann, Newton & Innes, 1982; Rogers, 1980; Rogers & Ketchen, 1979; Taylor, O'Neal, Langley & Butcher, 1991). В других экспериментах манипулировали множеством факторов деиндивидуализации (например, освещением, чувством ответственности, анонимностью) внутри одного эксперимента (Die-пег, 1976; Diener, Dineen, Endresen, Beaman & Fraser, 1975; Prentice-Dunn & Rogers, 1980).

Поскольку варьировать деиндивидуализацию в этих экспериментах пытались множеством различных способов, возник вопрос, действительно ли испытуемые теряют свою индивидуальность, как показывают их отчеты о процессе самоосознания, уровне возбуждения и чувстве ответственности (Diener, 1980; Johnson &, Downing, 1979). Некоторые исследователи начали интересоваться ролью внутренних когнитивных и эмоциональных процессов для объяснения эффектов, возникающих при экспериментальных манипуляциях с деиндивидуализацей.

Прентис-Данн и Роджерс (Prentice-Dun & Rogers, 1983, 1989) выдвинули теорию дифференциального самоосознания, чтобы объяснить, каким образом процесс самоосознания связан с поведением, особенно с агрессивным. Они утверждают, что есть два класса переменных, ослабляющих процесс самоосознания, и оба они связаны с различными компонентами самоосознания. Посылы, вызывающие чувство ответственности, — это те аспекты ситуации, которые дают возможность индивиду стать менее узнаваемым, тем самым редуцируя общественное самоосознание — компонент самоосознания, связанный с желанием произвести впечатление на окружающих. Другими словами, если человек обладает относительной анонимностью, он может выбрать в качестве модели поведения ненормативное или «недопустимое» поведение, поскольку ему вряд ли грозит ответственность за эти действия: «Индивид в подобных случаях полностью осознает свои поступки — он просто не опасается негативных для себя последствий» (Prentice-Dunn &; Rogers, 1982). В этом случае индивид растормаживается.

Модификаторы внимания ослабляют личное самоосознание — компонент самоосознания, связанный с сосредоточением на собственных внутренних ощущениях и мыслях. Например, сильное возбуждение или измененное состояние сознания, а также «погружение с головой» в групповую деятельность могут отвлечь внимание индивида от его внутреннего мира. Тогда про него говорят, что он деиндивидуализирован и не может обратиться к своим внутренним нормам, чтобы оценить и изменить свое поведение. В этом случае поведение больше не контролируется личными нормами. Важно отметить, что, как показано на рис. 5.9, следствием подобного ослабления личного или общественного самоосознания будет усиление агрессии. Однако теория дифференциального самоосознания предполагает, что в основе этих двух видов самоосознания лежат разные процессы. «Таким образом, при деиндивидуализации агрессия возникает из-за редуцирования когнитивных компонентов поведения, в то время как агрессия при пониженной ответственности возникает в результате сознательного взвешивания индивидом преимуществ от своих расторможенных действий в противопоставлении возможным негативным санкциям» (Prentice-Dunn & Rogers, 1982).

Прентис-Данн и Роджерс (Prentice-Dun & Rogers, 1982) проверили свою теорию экспериментально, манипулируя такими переменными, как ответственность и внимание испытуемых, чтобы выявить возможные эффекты от действия этих двух видов посылов на самоосознание и агрессию. Агрессия измерялась мощностью электрического разряда, которые испытуемые наносили жертве, когда та пыталась вспомнить некоторые моменты видеоигры. Испытуемым, объединенным в группы по четыре человека, говорили, что при выполнении интеллектуального задания они должны будут сообщить о своих мыслях, возникших при решении разнообразных когнитивных задач. Обстановка, порождающая «посылы, подвигающие взять ответственность на себя», возникала благодаря некоторым обстоятельствам и инструкциям: испытуемые встречались с будущим объектом агрессии (ассистентом экспериментатора) лицом к лицу; им говорили, что экспериментатора интересует мощность электрических разрядов и что испытуемым предстоит снова встретиться со своей жертвой после выполнения задания. Испытуемые в варианте «посылы к снятию с себя ответственности» не разговаривали с объектом агрессии и не видели его, им сообщали, что мощность выбранных ими разрядов электрического тока экспериментатора не интересует.

С помощью не менее сложного набора условий исследователи манипулировали условными раздражителями внимания. Для испытуемых в варианте «внешние посылы, побуждающие к взятию ответственности на себя» предъявлялось множество стимулов с целью отвлечения людей от собственных мыслей и ощущений: указания не сосредоточиваться на себе, акцент на групповую, а не индивидуальную деятельность, громкая возбуждающая рок-музыка, вербальное взаимодействие с другими участниками эксперимента и захватывающая красочная видеоигра. В варианте «внутренние условные раздражители ответственности» испытуемые сидели в ярко освещенной комнате; инструкции сводились к просьбам сосредоточиться во время задания на собственных мыслях и ощущениях; видеоигра, предложенная им, была сравнительно скучной. Все испытуемые получали опросник, предназначенный для измерения степени деиндивидуализации, а также личного и общественного самоосознания.

Как и предполагалось теорией дифференциального самоосознания, условные раздражители, усиливающие чувство ответственности, обостряли общественное самоосознание, но не влияли на личное. Испытуемые в варианте «низкое чувство ответственности» подвергали жертву более мощным разрядам электротока по сравнению с испытуемыми из группы «высокое чувство ответственности». Также, в соответствии с выдвинутой гипотезой, испытуемые в варианте «внутренние условные раздражители ответственности» были более склонны к личному самоосознанию и были менее агрессивны, чем группа в варианте «внешние условные раздражители ответственности». Исследователи утверждают, что в предыдущих экспериментах по исследованию деиндивидуализации и агрессии манипулировали одновременно и ответственностью, и вниманием. При этом они отмечают, что к подлинной деиндивидуализации ведут только посылы, наводящие на мысль, что ответственность ложится на группу целиком, как это было продемонстрировано в их эксперименте — снижением личного самоосознания, сопровождаемого усилением агрессии. В других экспериментах, поставленных ими, получены дополнительные подтверждения зависимости между личным самоосознанием и агрессией, вызванной деиндивидуализацией (Prentice-Dunn & Spivey, 1986; Spivey & Prentice-Dunn, 1990).

Обставляя свой дом, Билл и Диана повесили в кабинете зеркало во всю стену. Когда Боб рассказал Диане о влиянии самоосознания на агрессию, она уговорила мужа в первую очередь приобрести зеркало. Может быть, им удастся преодолеть негативное воздействие различных внешних детерминант агрессии благодаря повышению личного самоосознания!

РЕЗЮМЕ

Внешние детерминанты агрессии — это те особенности среды или ситуации, которые повышают вероятность возникновения агрессии. Многие из этих детерминант тесно ассоцированы с состояниями физической среды. Так, например, высокая температура воздуха повышает вероятность проявления агрессии либо, напротив, эскапизма. В соответствии с моделью негативного аффекта по Беллу и Бэрону (Bell & Baron, 1976), умеренно высокие температуры, по сравнению с низкими или очень высокими, в наибольшей степени способствуют заострению агрессивных тенденций. Умеренно высокая температура воздуха усиливает негативный аффект (то есть дискомфорт), вследствие чего возрастает вероятность проявления индивидом агрессивных реакций. Однако, если дискомфорт, вызванный ненормально высокой температурой воздуха, очень силен, то не исключено, что индивид в такой ситуации предпочтет бегство, поскольку вступление в агрессивное взаимодействие может пролонгировать дискомфортные переживания.

Другие средовые стрессоры также могут сыграть роль внешних детерминант агрессии. Так, например, шум, усиливая возбуждение, способствует возрастанию агрессии. Некоторые (впрочем, пока еще довольно скудные) данные свидетельствуют о том, что теснота (скученность) также может спровоцировать агрессию. Наблюдения показывают, что агрессивные реакции усиливаются и в том случае, когда в воздухе содержатся некоторые загрязняющие агенты (например, сигаретный дым, неприятные запахи).

Разнообразные аспекты ситуаций межличностного взаимодействия, так называемые «посылы к агрессии», также могут подталкивать индивидуума к актуализации агрессивных реакций. Эти «приглашения» могут исходить из множества разнообразных источников. Если у потенциального агрессора некоторые индивидуальные характеристики потенциальной жертвы просто ассоциируются с агрессией, он будет склонен реагировать агрессивно. Оружие также служит «приглашением к агрессии», как, впрочем, и демонстрация сцен насилия в масс-медиа.

И наконец, агрессия может как усиливаться, так и подавляться за счет тех аспектов ситуации, которые влияют на степень и характер личностного самоосознания. Когда человек сообразует свои поступки с потенциальной реакцией жертвы или представителей правопорядка, говорят о публичном самоосознании; когда человек сосредоточен преимущественно на собственных мыслях и переживаниях — говорят о приватном самоосознании. Любой из двух указанных типов личностного самоосознания способствует снижению вероятности проявления агрессивных реакций. Аналогичным образом снижение уровня личностного самоосознания, которое может быть описано в терминах процессов дезингибиции и деиндивидуализа-ция, способствует возникновению агрессии.