Ассоциация выпускников МГИМО

В рамках рубрики «Говорят выпускники» на странице кафедры китайского, вьетнамского, тайского и лаосского языков известные дипломаты, выпускники рассказывают о том, как они изучали китайский язык в своей alma mater и о том, какую роль язык сыграл в их жизни. Сегодня гость рубрики — заместитель министра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций России М.В.Мамонов (МО 05).

— Я еще до поступления — в девятом, кажется, классе совершенно случайно записался в кружок (именно в кружок — ни на какие не на курсы) китайского языка в родном городе — Ставрополе. Просто меня это все очень заинтересовало. Ни о каком комплексном обучении речь не шла, но нас познакомил энтузиаст китайского языка с какими-то азами, мы стали изучать иероглифы, поняли, как работает поиск по ключам и количеству черт, даже стихотворения на вэньяне нам давали и их перевод. Все это казалось волнующе необычным. Поэтому в МГИМО, когда мне после поступления дали язык хауса, а затем поменяли на иврит, я хитрым набором двухходовок, достойных Сун-цзы, разменялся-таки на китайский. Я его не боялся, а многие опасались, поэтому отдали мне его с радостью. До сих пор не пожалел.

Европейцу трудно ухватить логику и так сказать дух китайского языка — для нас он избыточен лексически и непривычен фонетически. Слов много, за счет слоговой азбуки звучат они все примерно одинаково, темп речи быстрый. Плюс, конечно, пресловутый «тин ли» — очень трудно научиться понимать живую речь без погружения в язык в стране. И — совершенно непривычное для носителей синтетических языков состояние — когда ты можешь понимать смысл, но не можешь прочесть, можешь сказать, но не можешь написать — и так далее. Очень трудно западному уму дается концепция бесконечного повторения — без муштры в китайском никуда. Наконец — все эти «чэнъюи» и референции к древним текстам (язык же практически не изменялся тысячи лет) — тоже даются нелегко. То есть — лично я столкнулся со всеми возможными трудностями, но ощущение своей способности выражаться на языке, недоступном большинству некитайцев, компенсировало боль трудных лет учебы. Ну и конечно удручает, что до сих пор продолжаешь его учить — не совершенствовать, не поддерживать, а именно учить...

Первое время само нахождение в лучшем вузе России (я, признаться, до сих пор в этом убежден) давало ощущение эйфории. Я вообще много учился — поэтому много воспоминаний и связано с преподавателями, лекциями, познанием нового. С теплотой вспоминаю очень многих преподавателей — специально не буду останавливаться ни на ком, потому что всех не назовешь, наверное, но наша китайская кафедра, кафедра английского №1, кафедры истории МО и востоковедения — это не только яркие профессионалы, но еще и очень отзывчивые люди. К ним у меня родственное отношение, скорее. Из маленьких радостей — помню, как поставили кофейные автоматы в районе гардеробов боковых, каждую перемену ходили пить кофе там. Помню спорткомплекс. И еще парадоксально любил поездки на трамвае 26 до общежития на Новочеремушкинской. Над землей, по очень московским улицам, под уютное дребезжание я ездил с плеером и кассетой из курса Кондрашевского — тренировал фонетику, так что пассажиры смотрели на меня странновато, я повторял за китайским диктором про Губерта и Бланку довольно громко. Наверное, со стороны было жутковато. Или смешно.

Китайский язык нельзя выучить, не полюбив. Нужна дисциплина, непрерывность усилий. Есть языки, которыми так можно овладеть — писать и объясняться со словарем, как говорится. Китайский так не выучить. Много писать иероглифы — теперь, когда столько мы печатаем, мануальный навык оказывается утерян — и занятно, но мне кажется, что когда мы разучаемся писать знак, потом постепенно и слово из памяти уходит, его звучание, значение. Сейчас больше шансов на погружение в среду даже вне страны. Подкасты, приложения, онлайн-видео. Я стараюсь слушать новости на китайском хотя бы 15 минут в день, не только про высокую политику, но и про жизнь что-то. Скачал пару новостных агрегаторов, стараюсь читать статью-другую. Всегда заставляю себя смотреть в словаре слова: даже самые зубодробительные выражения. Благо, с онлайн-словарями это проще, чем с офлайновым шанхайским талмудом.

Зачатки умения синхронить с китайским позволяли студенту выпускных курсов заработать денег, как и работа гидом с китайскими тургруппами. В целом мое умение говорить по-китайски вызывало восторг и уважение у коллег и начальства, наверное, это давало преимущества. Дает до сих пор — с Пекином у нас ведется самый разносторонний диалог, так что периодически несколько брошенных мимоходом фраз располагают к себе китайских партнеров. Впрочем, сейчас они уже не сильно удивляются китаеязычному лаоваю, все же китайский перестал быть языком экзотическим и практически стал полномасштабным языком межстранового общения. Многое дала в плане научной, аналитической работы способность быстро читать оригинальные источники. Это позволяло расставить новые акценты, по-новому оценить собственные гипотезы. Я не строил карьеру китаиста, но китаист во мне точно помог построить мне карьеру в целом.