Николай Юрьевич Романов

Оказавшись в очередной раз в начале «нулевых» в командировке в Индии, я всерьез заинтересовался возможностью получить, наконец, международные водительские права категории «А», которые, как известно, действуют в любой стране в дополнение к российскому водительскому удостоверению с гордой надписью “Permis de Conduire”, но получение которых в разных государствах планеты связано с причитающимися их степени развитости затратами денег, сил, а главное – времени, необходимого на прохождение соответствующих тестов и экзаменов, а также на стояние в разных официальных очередях к разным государственным чиновникам. В особенности, когда их кабинеты располагаются не в одном официальном здании, а разбросаны по всему населенному пункту вашего пребывания. 

В этом плане, Индия, безусловно, является тем самым благодатным для водителей государством планеты, где при совершенно незначительных затратах всех трех упомянутых факторов вы можете получить не только международные, но и местные, индийские права чуть ли не совершенно бесплатно, а главное, - практически безо всяких затрат сил и средств, которые в противном случае вам бы пришлось понести в тягостном противостоянии с представителями местной погонистой бюрократии. Но что самое главное, - практически безо всяких затрат времени, которого, как известно, никогда не достает людям, находящимся за рубежом в командировках. Тем более, если вопрос в моем случае сводился всего лишь к получению дополнительного разрешения на вождение мотоциклов, веломопедов и прочих приравненных к ним сугубо двухколесных транспортных средств, в дополнение к уже имеющимся у меня водительским правам категорий «В» и «С». И уж тем более, если к делу подключается такой опытный и знающий все местные вопросы человек, как наш бессменный консульский завхоз и комендант в Ченнаи, получивший за свою характерную внешность от уже нескольких поколений сменявших там друг друга МИД-овцев прозвище «Ленин».

И действительно. Уже через день «Ленин» перезвонил мне и сообщил, что уже все практически готово. И что экзамен будет принимать его хороший знакомый, все пройдет отлично и можно ни о чем не волноваться. Определение «практически» в данном случае заключалось в том, что от меня требовалось лишь приехать в назначенное место и пройти экзамен на вождение мотоцикла, на право использовать который по назначению я претендовал в Индии и на всей не занятой ее границами территории нашей планеты. Несколько усомнившись в достоверности происходящего, а также того, что можно ни о чем не волноваться, я все же таки в итоге посчитал такое сверхбыстрое развитие событий чем-то из области малоизученных здешних чудес и согласился немедленно принять участие в этом испытании. Разменяв на всякий случай побольше местных денег.

На следующий день за мной заехал завхоз и мы отправились к месту прохождения экзамена. К моему изумлению, им оказался небольшой отрезок относительно ровной загородной дороги, еще сохраняющей следы давнишнего изрядно посеревшего от времени асфальта, явно уложенного здесь еще во времена британских колонизаторов, по которому в обе стороны плавно текла нескончаемая и поминутно раскачивающаяся во все стороны вереница (проржавелых до состояния прозрачности остовов) грузовых и легковых машин всех возрастов, расцветок, технического состояния и габаритов, изможденных ослов и мулов, - впряженных в скрипящие и грозящие развалиться прямо на ходу повозки (или прямо в старые машины, лишенные за их дальнейшей ненадобностью двигателей) или просто везущих на себе колоссальные вьюки разного невообразимого скарба и поклажи, включая и своих владельцев, возвышающихся где-то на уровне вершин небес, - а также буйволов, коз, коров и еще какой-то до невообразимости дурно пахнущей даже по сравнению с ними всеми живности, - которых не то еще только гнали на выпас босоногие белозубые мальчишки «бочата», не то которые под их предводительством с него уже возвращались, - не говоря уже просто о бредущих куда-то по дороге в состоянии экстатического стасиса индусах, - которым не нашлось места в чередующихся с их толпами густо обвешанных более счастливыми и удачливыми аборигенами автобусах, - а также цепочек драных и под стать им по виду и выражению глаз грязных бродячих собак, охотно составлявших всем компанию в том или ином попутном направлении. 

Иными словами, в обе стороны от нас, едва помещаясь между высоким утесом и крутой пропастью, жиденько обсаженными кустарниковыми деревьями, текла бесконечная река в виде сплошного потока живых существ и машин, между которыми оставалась лишь узенькая полоска дороги, достаточная ровно лишь для того, чтобы по ней когда-то в незапамятные времена провести грязным мелом подобие сплошной разделительной черты, которую всем участникам движения (кстати, включая и чрезвычайно умных в этих местах собак !) категорически не рекомендовалось пересекать, что они и не делали, явно почитая ее чем-то священным или неприкасаемым. Именно здесь мне и предстояло сдавать экзамен на управление двухколесным транспортным средством, купленным мной здесь же, в Мадрасе, несколько дней назад. 

В роли инструктора, а заодно и экзаменатора, выступал колоссальных размеров индийский дорожный полицейский в старой, основательно выбеленной до полностью выцветшего состояния колониальной форме, внушительный куполообразный живот которого выступал в качестве своебразного шлагбаума, посредством которого его обладатель регулировал протекавшее мимо него транспортное и гужевое движение в том или ином направлении в зависимости от того, на какой стороне дороги в данный момент была достаточная тень для того, чтобы там стоять неподвижно, - исполняя тем самым свои дорожные обязанности и не встречаясь лишний раз с излишне докучливым в этих местах солнечным светилом.
 
Перекинувшись со внушительным сикхом несколькими фразами, завхоз радостно замахал мне обеими руками, давая понять, что все уже готово и можно начинать выполнять предписываемые в данном случае упражнения. Я поинтересовался, где именно мне этим нужно заниматься, чтбы доказать полисмену свою профпригодность. Офицер, - как оказалось, неплохо говоривший по-английски, - приглашающим жестом указал прямо на шевелящуюся мимо нас пульсирующую живую дорогу, голосящую и издающую на все лады разнообразнейшие в своей общей какофонии звуки. Дескать, - здесь. На мой удивленный вопрос о том, что на ней же нет ни одного просвета, чтобы даже на нее выехать, - настолько плотно по ней шли люди, животные и машины, - индус удивленно воззрился на дорогу, словно увидел ее в первый раз, и сосредоточенно задумался, обреченно уставившись выкаченными глазами куда-то в бесконечность. 

Чтобы как-то вывести его из состояния самадхи, завхозу потребовалось пошуршать несколькими бумажными купюрами. Индус ожил. Замахал непонятно откуда-то взявшейся в его руках полосатой палочкой и перегородил внушительным пузом ту сторону проезжей части, которая была к нам ближе. «Ленин» обрадаванно схватил мотоцикл и мы все втроем оказались ровно посредине дороги, где проходила та самая заветная белая разделительная черта, оставлявшая за собой хотя бы какое-то подобие свободного пространства, на котором мне и было предложено показать мастерство вождения. 

Разумеется, не успели мы пройти, как соответствующий поток вновь сомкнулся за нашими спинами, с той лишь разницей, что на этот раз мы больше не были сторонними наблюдателями происходящего, а оказались зажатыми им с обеих сторон, включая и внушительного вида полицейского, стоя на узенькой полоске между всем этим огибавшим нас человеческим столпотворением. 

В этот момент, полицейский заметил, что у нас нет дорожного шлема и перчаток, обязательно полагающихся при прохождении экзаменов такого рода. И что без них он просто не может принимать у меня экзамен по вождению. Я просительно взглянул на завхоза. Тот с понимающим видом достал из кармана банкноту. Полицейский явно подобрел и сказал, что за подобное щедрое вознаграждение он готов одолжить мне на время экзамена свот шлем и перчатки. Сдав их в аренду, как он это делает со всеми остальными желающими получить заветный квадратик международных прав, и что разрешено специальной инструкцией. Разумеется, мы в итоге пришли с ним к вывоуд о том, что лучше для всех будет, чтобы шлем и перчатки оставались на нем как обязательные символы государственной власти, но что  плату за их аренду он у нас все равно взьмет, раз это предписано законом. Итак, мы лишись второй партии только что разменянных индийских купюр.

Но тут выяснилась другая пренеприятная вещь. Дело в том, что оказавшись на этой дорожно-разделительной полоске, мотоцикл просто отказался вмещаться в отведенное ему здесь человеком дорожное пространство, постоянно и поочередно задевая рукоятками своего руля проходивших или проезжавших мимо представителей местного населения, отрешенной стеной двигавшихся в обе стороны. Вернее, это они, скорее, в процессе своего движения цеплялись за него всем тем, что на них было надето, навешано или к ним приторочено, в результате чего на обеих ручках быстро образовались какие-то бороды из травы, старых лохмотьев, кусков оторванной материи, коровьего навоза, следов раздавленных овощей и фруктов и всего прочего в том же духе, а с обеих полос движения в наш адрес неслись гневные неразборчивые вопли уносимых все дальше безжалостно бредущей вперед толпой столь коварно пострадавших от мотоцикла индусов.

На мой робкий вопрос о том, что в такой обстановке просто невозможно не только выполнить какой-либо дорожный маневр, но и просто завести мотоцикл без риска для жизни и здоровья примерно сразу десятка представителей «самой густонаселенной демокртии планеты», полицейский вновь с видом глубого сокрушения впал в состояние самадхи, из которого его вновь пришлось выводить уже описанным выше приятно шуршащим на слух способом. 

Придя в себя, индус на мгновение задумался, а затем произнес что-то, означавшее в переводе на русский язык «Счас !», после чего все тем же способом, перегородив дорогу своим животом, исчез среди толпы раступавшихся перед ним аборигенов, оставив нас с завхозом посреди проезжей части размышлять примерно сорок минут на тему того, суждено ли нам стоять здесь до вечера, когда поток людей и машин схлынет естественным образом и нам можно будет из него выбраться без риска для жизни и здоровья, или растворившийся в дорожной толпе полицейский действительно что-то придумает, о чем-то передумает или просто вернется назад нас вызволять. 

Ответ не заставил себя долго ждать. В какой-то момент на краю дороги возникло некое явное ранее ей не свойственное оживление, переросшее в состояние чуть ли не божественного экстаза, т.к. находившиеся «выше по течению» индусы начали благовейно падать ниц, перегородив тем самым движение всем остальным, дав последним своим собратьям пройти мимо нас в обе стороны и освбодив тем самым небольшой участок проезжей части примерно в пять метров, на котором и стояли мы с «Лениным» и где мне предстояло держать экзамен, и куда уже направлялся, «спускаясь с утеса», с довольным видом наш полисмен. 

Увы, но когда выяснилась причина происходящего молитвенного экстаза, я был менее всего склонен не только сдавать экзамены, но и получать водительские права какого бы то ни было уровня, - хоть бы даже и самого заветно-международного. Дело в том, что проезжую часть переходили … кобры. Гнездо которых, судя по всему, и разворошил представитель здешней дорожной полиции, чтобы перекрыть дорожное движение в обе стороны. Безжалостно вытряхнув всех его обитателей в нужном направлении из какого-то только одному ему ведомого убежища. За что, разумеется, он не забыл самым красноречивым жестом попросить себе у нас шуршащую надбавку «за риск». Недвусмысленно намекая на то, что теперь нужно как можно быстрее воспользоваться предоставленным нам таким образом самими небесами случая освободить его от обязанностей нашего экзаменатора и не перегораживать более дорогу столпившимся по обе ее стороны воздающим хвалу небесам индусам. И сделать это нужно, пока все царственные кобры не уползли с дороги, не давая тем самым местному населению возобновить свое течение по проезжей части. При этом, он как-то подозрительно настороженно оглядывался назад, - в ту сторону, откуда он только что пришел, - причину чего мы поняли лишь в дальнейшем, не придавая на тот момент этому никакого значения.  

А тогда я чисто автоматически согласился, на что индус с довольным своей выдумкой видом сообщил, что для прохождения «облегченного экзамена» мне нужно будет всего лишь проехать между двумя лежащими на дороге камнями, выполнив тем самым всем хорошо известную «восьмерку». Я с готовностью запустил двигатель, прыгнул в седло, но тут же застыл с тем самым ярко выраженным недоумением, которое читается на лице любого водителя, только что обнаружившим, что перед ним куда-то исчезла сама дорога.  В моем случае это были ...  камни. Их … не было на проезжей части. Нигде. По крайней мере, я их не видел. 

Переспросил «Ленина». Тот вновь о чем-то забормотал с уже успевшим заскучать индусом. Тот картинным жестом показал на разделительную полосу, на которой и нужно было выполнить «восьмерку» между камнями. Но на ней ничего не было. Я присмотрелся сильнее. Увы. Одел очки. Никаких камней. Ни видимых, не невидимых. Тут к делу подключился завхоз. Но и его опытный взгляд ничего не обнаружил. Между тем, кобры явно не оставляли нам никаких шансов, стремясь во что бы то ни стало побыстрее уползти с раскаленного асфальта.

Завхоз с приторной улыбкой на лице подошел к плисмену и попросил его, - ссылась на существующие в России обычаи, - самому показать мне те камни, которые я должен был объехать, говоря о том, что для такого важного и опасного маневра у нас в стране требуется особый инструктаж самого экзаменатора. 

«- Как ? - «Белый человек» не видит камней на дороге ? Как же он может водить мотоцикл ?» - совершенно искренне удивлся необъятный полицейский. В итоге дело вновь свелось к очередной партии шуршащих купюр, исчезнувших в необъятных карманах явно вошедшего во вкус сикха, который, - сделав ровно полтора шага вперед, - чуть-чуть подтолкнул вперед носком своего до блеска начищенного ботинка какой-то крошечный кмаушек, размером едва ли не больше кусочка щебня, которым в России так любят засыпать дорожные насыпи, а в наши дни – густо усеивать улицы крупных городов зимой под звучным названием «каменная крошка против обледенения». 

Примерно в метре от первого невзрачного кусочка сиротливо лежал второй. Критически оценив обстановку, я намекнул «Ленину», что выполнить между ними «восьмерку» на мотоцикле просто невозможно. Расстояние слишком мало. Завхоз, будучи опытным мотоциклистом, завел мотор и попытался «вписаться» в задание. Как и следовало ожидать, у него ничего не получилось. Индус явно скучал. Местное население всеми жестами и криками подбадривало царственных змей побыстрее покинуть дорогу, прервав их затянувшееся на ней пребывание. 

Осознав всю тщетность происходящего, завхоз снова подошел к индусу, давая понять, что задание выполнить невозможно, - мол, расстояние, слишком маленькие. На что индус вновь с явным сокрушением развел руками и вновь попытался впасть в состояние самадхи, что сделать мы ему не позволили, начав шуршать банкнотами еще до того, как он приступил к медитации. 

Критически посмотрев на содержимое наших рук, полицейский важно подошел к одному из камней и изящным и явно уже давно отработанным жестом оттолкнул его примерно на метр подальше от прежней позиции. Открывая мне пусть и маленький, но все-таки шанс попасть между камнями мотоциклом. И попутно давая тем же самым всем своим видом понять, что вынужден идти ради нас на самое серьезное нарушение в своей жизни, и что делает он это только ради нас и никого больше на всем белом свете, и что у него могут быть не просто большие, а прямо-таки очень крупные неприятности (размеры которых он наглядно демонстрировал руками, подобно рыболову-ветерану), если об этом узнает его начальство. И потому, он нуждается в небольшой неофициальной компенсации за это в свой адрес. Нет-нет, - вовсе не для себя, а для начальства, которое может за нами в это время наблюдать (тут он испуганно осмотрелся вокруг, вновь встревоженно посмотрев в ту сторону, откуда совсем недавно пришел). 

Мы мгновенно вняли его намекам, - посчитав, что уже этот-то официальный побор будет последним, - после чего я вскочил на сиденье и с первого раза, даже не примериваясь, каким-то невообразимым способом исхитрился сделать «восьмерку» вокруг этих двух кажущихся почти что невидимыми сверху кусочков гравия. «Ленин» облегченно промокнул лысину носовым платком. Сикх казался даже разочарованным такой прытью. И попросил повторить экзамен на «бис», ссылаясь на то, что он не рассмотрел, не задел ли я все-таки чуть-чуть один из камней.  

И тут случилось непоправимое. Я наехал на случайную околачивавшуюся прямо у нас под ногами змею, которая непонятно зачем заинтересовалась нашим присутствием. Толпа по обе стороны от уползающих вдоль дороги кобр явно вознегодовала. В воздухе всерьез запахло религиозным бунтом. «Ленин» застыл на месте, явно не зная, что предпринять, подавая мне энергичные знаки ушами, чтобы я был готов мгновенно подхватить его и удалиться с места приема государственных экзаменов на максимальной скорости, пока все религиозные фанатики (в которых при первом же удобном случае превращается даже самая цивилизованная часть населения Индии) не опомнились. Полицейский тоже, казалось, на мгновение растерялся. 

Я уже приготовился было снова поработать рулем, т.к. шуршащее содержимое карманов оставалось к этому моменту только у завхоза, а вводить его в расход, - чтобы урегулировать конфликт и загладить акт святотатства, - мне не хотелось, но тут на обочине дороги вновь наметилось священное оживление, которое отвлекло от нас внимание разгневанной дорожной толпы. 

К нам спускался какой-то совершенно просветленного вида дремучий дервиш с крючковатой палкой и корзиной, которыми он с грозными криками порясал над своей головой. С их помощью он собирал не успевших к тому моменту еще разбежаться в разные стороны змей, попутно явно призывая на наши головы все кары земные и небесные, - в дополнение к тем, что по его мнению обязательно ожидают нас под землей. Напоминая, скорее, какое-то густо поросшее травой, мхами и лишайниками древнее лесное божество из числа оживших на экране фантазий Голливуда (которому по каким-то причинам пришло в голову приобщиться к местным благам цивилизации), чем человеческое создание в том его виде, в каком мы привыкли его созерцать даже в самых удаленных уголках планеты.

Я благовейно выключил мотор, пораженный возвышенностью открывавшейся мне священной картины всего происходящего. Полицейский явно напрягся и пошел к дервишу выяснять, почему тот мешает проведению ответственного официального мероприятия. После короткой перепалки, выяснилось, что это именно его кобр полицейский выкрал и выпустил на дорогу, когда сей блаженный муж мирно почевал от всех забот дня текущего на том самом месте, на котором он обычно просил с их помощью милостыню, демонстриуря любопытным все фокусы дрессировки этих пресмыкающихся, - и которое он поклялся страшным обетом не покидать до самой смерти. 

Тут же выяснилось, что по местным законам нарушение того или иного священного обета здешними дервишами и анахоретами грозит серьезными не только небесными и подземными, но и вполне судейскими карами тем лицам, из-за которых они это самое нарушение совершили. Тем более, когда их руками пострадало священное пресмыкающееся. Которое вполне могло бы перед смертью еще и укусить представителя власти в лице данного полисмена, что иначе как подготовку террористического акта расценивать было бы просто и нельзя. На что прозрачно намекнул нам полицейский, явно давая понять, что только благодаря его горячей любви ко всему русскому и советскому сей вопрос легко можно уладить при помощи еще нескольких банкнот, часть из которых получит пострадавший от бегства и гибели кобр отшельник, а часть вынужден будет забрать себе он сам, чтобы заплатить за нас причитающийся в этом случае государству штраф, - и о чем мы можем совершенно не беспокоиться, как и в его безупречной честности. 

Короче говоря, экзамен я в тот раз успешно сдал. Как и готовые права мне вручили меньше чем через сутки. Оставшуюся у меня в кармане, случайно сохранившуюся где-то в его самом дальнем углу смятую до состояния фантика от конфеты банкноту я отдал потом на прощанье долго махавшему нам вслед рукой, поминутно отдававшему честь и излучавшему земное и небесное счастье полицейскому. На память. Все равно на нее в этой стране «белому человеку» невозможно было бы что-либо купить. Так пусть хоть сгодится местному жителю.  

Камни находятся в движении, говорят здесь. Не знаю, означает ли это, что у нас много времени. Как только я в очередной раз осознаю, что где-то, где я нахожусь, человек в очередной раз уничтожает человека, - даже, если он это делает из самых искренних и честных по местным меркам побуждений, - меня охватывает сильнейшая тоска по дому.

Николай Ю.Романов
----